Венец Бога Справедливости
Шрифт:
На этом разговор Сина и Зору по поводу поиска подопытного для эксперимента прервался, и только спустя два дня получил свое продолжение.
— Как там твоя доченька, Зору? — спрашивал Син все в той же гостиной.
— Нормально. А что с ней может быть?
— Ну, как же! Её, если не ошибаюсь, возжелал наш горе-эльф?
Син скосил насмешливый взгляд на Яромира, сидящего на полу с книгой в руках. Юноша сделал вид, что ничего не слышал и не заметил.
— А она ему не далась, — продолжал Балскове.
Тон его становился все более развязным и насмешливым. Он узнал об этом еще три дня назад, сразу после того, как все произошло.
— Это он еще и похвастался своим позором?
— Нет, он просто, не успел скрыть факты.
— Ты что прочел его мысли?
— Да, — Син ответил просто и непринужденно, отчего Яромир вздрогнул, зная, какая буря может за этим последовать. Он все еще смотрел на недоступные ему теперь буквы, тщетно пытаясь вспомнить: что они значат.
— Ты! Чему я учу тебя? Учу я вообще кого-нибудь или нет?
Зору вскочил с кресла, Яромир мгновенно поднялся с пола, испуганно смотрел он в глаза учителя.
— И ты даже не пробовал сопротивляться ему?
— Нет, — лгать было бесполезно.
— Почему? — тихо спросил Зору, но голос его был пропитан яростью, которая вот-вот могла вылиться в более резких формах.
— Я не успел.
— Не успел?! Не успел?!
Дыхание Зору сбивалось, он побелел, сознавая, что это очередной повод для насмешек Сина, еще более злился. Выместить на Яромире надо было двойную порцию гнева.
— Как ты смеешь, проклятый эльф, говорить мне такое? Тому, кого назвал своим учителем? Да тебя вообще нужно было оставить в тех начальных классах, в которых ты сидел по два года. Может, ты бы после лет десяти научился такому элементарному умению, как уберечь свои мысли от постороннего проникновения! Пошел вон с глаз моих, пока я с тобой что-нибудь не сделал!
Яромир ожил сразу, подскочив, как ошпаренный, он мгновенно выбежал из комнаты, успев на лету схватить оставленную книгу. Если бы он не взял ее, Зору не преминул бы сказать и по этому поводу, скажем, в русле того, что он предпочитает бояться, а не читать свою настольную книгу, написанную его учителем.
Син, наблюдая гнев мастера, не мог сдерживать слезы от смеха, который проходился дополнительным смычком по басовым частям струн состояния Зору, последний едва сдерживался, чтобы не наорать так же, как только что на Яромира, и на Сина. Но Балскове вовремя заметил его взгляд.
— Ой, молчу, молчу!
Зору неотрывно смотрел на Сина, желая наверняка удостовериться в его действиях. Некоторое время они молчали, продолжая сверлить глазами друг друга. Пока, наконец, Син не пошел на примирение первым, со свойственными ему методами.
— Так что там с твоей дочерью?
— Я уже ответил тебе. Или ты забыл?
— Нет, но я хочу кое-то уточнить. На следующий день после того… случая ты был чем-то удивлен. Перед тем ты ходил к ней. Что там случилось в камере, Зору? Или ты опять зашел в неровный час?
— Я зашел в тот час, в который было нужно, Син!
— Хорошо, тогда что удивило тебя?
Зору долго молчал, но Син терпеливо ждал. Внимательно он смотрел на него, в конце концов, Зору не выдержал и рассказал.
— Меня удивило ее исцеление. Вначале она долго спала, а потом вдруг выздоровела.
Глаза Сина лихорадочно вспыхнули.
— И ты молчал об этом? Зная, что у нас есть прекрасная возможность проверить действие кристаллов?!
— А ты не думаешь, что это — случайность?
— Случайность! — Син поднялся с кресла. — Пошли и проверим: какая это случайность!
Но Зору даже не пошевелился, но сделать вид, что ничего не слышал, уже не мог — это ничего бы не изменило.
— Пойдем! — настаивал Син. Он повторил это раз пять прежде, чем Зору все-таки встал и пошел с ним.
В тот момент Руфина выбивала на стене буквы, сейчас ей не с кем было поделиться наболевшим, вновь ее верным другом стало одиночество. Заслышав шаги, она поспешно встала, кинув на пол кофту, и закрыв тем самым, написанные у основания стены слова. Ее немало удивило появление Зору и Балскове. Оба они еще не приходили к ней ни разу. Зору вошел первым, в руках он держал кинжал. На миг для Руфины престало существовать все вокруг, она смотрела только на отточенное лезвие.
— Давай, не тяни, — говорил Балскове.
Руфина невольно отступила на шаг, увидев ее страх, драконы обменялись ухмылками. Но все-таки худшие опасения девушки не подтвердились.
— Протяни руку, — попросил Зору, именно попросил: негромко, даже мягко.
— Зачем? Что вы собираетесь делать?
— Ничего такого, что могло бы повредить твоему здоровью — не бойся. Просто, протяни руку.
Не бойся! Нет, она не должна была показывать свой страх, чего бы ей это не стоило. Руфина подняла руку, Зору уверенно поймал ее и резко провел лезвием кинжала по венам.
— Ах!
Руфина инстинктивно дернула руку обратно, но Зору держал ее крепко. Внимательно он и Син смотрели на голубую с золотистым отливом кровь.
— Что и требовалось доказать, — заключил Син.
36 глава. Коренные преобразования в Ридане и тяжкие известия для Антонио
Во дворце риданского королевства царило оживление последних нескольких дней: слуги с поручениями и донесениями то и дело пересекали коридоры дворца. Такую суматоху поднял сам король с его теперешним невероятным желанием коренных перемен. Действия тихого короля Адельберта встречали самую разнообразную оценку, и, как уже говорилось, во дворце находился ее отрицательный полюс. Мало кто поддерживал короля, и мало кто хотел выполнять его волю, но власть в Ридане была все-таки монархической, при этом монарх обладал способностью полновластных решений, которые без обсуждений должны были приводиться в исполнение. На этот раз все проходило не так гладко. Король встречал явное и неслыханное до того сопротивление, имущие риданцы отказывались подписывать себе приговор лишением себя бесплатной рабочей силы. Король все более злился, начиная терять терпение, отчего придворные стали его побаиваться. В конце концов, решено было отправить посла к королевскому магу Антонио, чтобы тот, будучи другом короля, смог повлиять на него. Адельберт должен был пойти на ряд уступок, иначе экономика страны могла рухнуть. Что касается самого королевского мага, то он также относился скептически к предложенным реформам короля, не то, что бы он был против отмены рабства, нет, просто он так же видел гибель страны в такой поспешности. Зная о таких его взглядах, оппозиция нашла в его лице верного помощника.