Венец Чингисхана
Шрифт:
Против наступающих стоял отряд Джамухи, любимого нукера и побратима Тимуджена. Все как на подбор багатуры, славные воины в медных шапках, с круглыми щитами и короткими, мощными луками из буйволиных рогов.
Как и приказал полководец, всадники Джамухи двинулись вперед навстречу противнику. Они ехали молча, постепенно горяча лошадей, набирая скорость, набирая мощный разгон атаки. Их было мало, очень мало по сравнению с вражеским отрядом, но они мчались вперед, полные мужества и решимости. И впереди них, на белом коне, мчался Джамуха в шлеме с султаном
Тимуджен смотрел на поле боя с холма, не сводя глаз с белого коня и его всадника.
– Пора поворачивать, – проговорил он, когда расстояние между сближающимися отрядами сократилось до одного полета стрелы. – Пора поворачивать, побратим! Что же ты медлишь?
Джамуха все несся вперед, опьяненный скоростью, опьяненный жарким весельем боя, известным только настоящим багатурам. Тем жарким весельем, когда смерть, своя или чужая, кажется легкой и праздничной, как глоток вина.
– Пора поворачивать! – закричал Тимуджен, хотя и знал, что Джамуха не может слышать его на таком расстоянии.
Стрела сбила султан из перьев на медной шапке Джамухи. Он уже отчетливо видел лица передовых всадников врага, прищуренные от яркого солнца узкие глаза, оскаленные, искореженные диким криком рты. Вдруг, когда столкновение казалось неизбежным, Джамуха резко осадил коня, поднял на дыбы, развернул и помчался назад, навстречу своему отряду. И весь отряд повторил его маневр, покатился вспять по равнине, разбитой конскими копытами.
В первый момент конники Таргултая растерялись, притормозили, но сотники закричали, замахали плетками, и воины помчались вперед, радостно крича и завывая. Они поверили, что враг не выдержал их мощного напора, испугался их крика, победного топота коней и отступил, и теперь победа близка.
Тимуджен вцепился в луку седла, закусил губу, не сводя глаз с массы конников, с диким криком катящейся по равнине.
Отряд Джамухи сворачивал налево, к холму, за которым ждала в засаде тысяча кереитов под командой нойона Есылена. Тимуджен оглядел выстроившиеся позади него ряды его собственного отряда – ветеранов его отца, тех воинов, с кем он пришел в ставку кереитского хана. Все были готовы к атаке и ждали только его приказа.
Внизу, на равнине, воины Джамухи миновали холм и начали забирать в сторону. Авангард Таргултая прибавил ходу, всадники нахлестывали коней, кричали дикими хриплыми голосами, натягивали луки, готовились к кровавой схватке.
И в этот миг из-за холма вылетели передовые багатуры кереитов – в блестящих кольчугах с медными крестами на груди, с выставленными вперед длинными пиками. Сбоку от передового отряда скакал багатур-знаменосец, в руках его плыла хоругвь с вышитым на ней ликом Девы Марии, матери бога кереитов Иисуса.
Люди Таргултая растерялись, они пытались перестроить ряды, направить коней на нового противника – но сбоку их уже теснили воины Джамухи, и короткие кереитские стрелы летели на них, жужжа, как рой смертоносных пчел.
Тимуджен
Оно было еще невысоко, с начала битвы прошло совсем немного времени. И там же, в небе, по-прежнему плавал широкими кругами огромный беркут.
– Скоро ты получишь добычу, пернатый брат! – крикнул ему Тимуджен. – И я получу свою добычу!
Пока все шло по его плану. Только одно немного смущало Тимуджена – он не видел в рядах врагов своего родича Таргултая. А тот – не из тех, кто прячется за спинами воинов…
Впрочем, сейчас не было времени для раздумий, пришел решающий миг боя.
– Вперед! – закричал Тимуджен и ударил пятками бока своего коня.
Его отряд скатился с холма, понесся на противника, как скатывается с горного склона смертоносная лавина.
И тут же из леса на берегу реки вырвалась вторая тысяча кереитов под командой старого Маргуза.
Всадники Маргуза неслись туда же, куда и отряд Тимуджена, целясь в тыл воинов Таргултая. Еще немного – и два отряда столкнутся, смешают, сомнут свои ряды…
– Что же ты делаешь, старик? – гневно закричал Тимуджен, привстав в стременах и размахивая плеткой.
Но старый кереит не мог и не хотел слышать его слова, он вел своих людей на сбившуюся в кучу, растерянную, смешавшуюся конницу Таргултая, чтобы не отдавать всю славу этой победы молодому полководцу. Всю славу – и всю добычу, всю богатую добычу, которую он рассчитывал захватить в бою с Таргултаем.
– Уходим влево! – выкрикнул Тимуджен, обернувшись к своим сотникам.
И вся масса его конницы сменила направление, сдвинулась влево, чтобы избежать столкновения с кереитами.
И тут из-за ближнего холма раздался дикий вой, и оттуда вылетел на равнину многочисленный конный отряд, во главе которого на вороном коне мчался Таргултай.
Всадники Таргултая мчались сбоку на отряд Маргуза, теперь уже они метили в его незащищенный фланг. Старый кереит приподнялся в стременах, оглянулся, увидел вражескую конницу – и резко развернул коня, выкрикнул команду, которую подхватили его сотники. Кереитская конница сменила направление, ушла к реке, и теперь конница Таргултая мчалась в тыл отряда Тимуджена.
На какой-то миг душу молодого полководца охватило отчаяние. Он огляделся по сторонам. Отступать нельзя – тогда он подставит под удар отряд Есылена, от которого сейчас зависит исход всей битвы. Нужно принять удар на себя – но у Таргултая гораздо больше воинов, силы неравны, и ему не выстоять под ударом…
Но как бы то ни было он – воин и должен принимать свою судьбу, а если понадобится, свою смерть!
Тимуджен осадил коня, нашел взглядом своего верного нукера Сухэчина и крикнул: