Венец карьеры пахана
Шрифт:
— Пока тебя нет, решил захватить остальные вещички. Ты ведь не против?
Фраза прозвучала естественно, безо всякого внутреннего напряжения, отсутствовали даже малейшие натянутые интонации. Нейтрализовать создавшуюся ситуацию можно было только крепким рукопожатием, которое тоже выглядело на редкость искренним.
Яковлев попытался улыбнуться широко, как только мог.
— Какие могут быть обиды, вы ведь хозяин этого кабинета.
Яковлев не привык делиться своими переживаниями, но в школе он мечтал стать артистом. Участвовал в драматических кружках, а после десятилетки даже пытался поступить в театральный институт. Но не судьба! Срезался на третьем туре. Однако любительская
— Бывший, — несколько строго заметил Тарасов.
— Вы же знаете, что мы всегда рады вас видеть, — произнес Виктор Ларионович обязательные слова. — А потом бывших разведчиков не бывает.
Ему следовало бы сказать об этом пораньше, но не представлялось возможности.
— Спасибо. Дела я все свои передал. Осталось последнее, — ладонь Тарасова аккуратно легла на три папки, сложенные друг на друга, на каждой из которых был проставлен гриф «Совершенно секретно». — Пятнадцать лет назад мне передал его прежний хозяин кабинета, — он показал взглядом на шкаф, где за стеклом виднелась фотография, а я передаю его тебе. Так сказать, по наследству.
Виктор Ларионович невольно посмотрел на огромный шкаф с толстыми стеклами, за которым находились фотографии прежних руководителей управления. После ухода Тарасова он должен будет поместить под стекло и его снимок, — такова традиция. Не официальную фотографию, какие обычно любят в паспортных отделах, а любительскую, где начальник управления будет выглядеть очень непринужденно.
На крайней фотографии был запечатлен молодой мужчина лет сорока, весьма привлекательной наружности. Яковлеву было известно, что в свое время этот человек был страстный сердцеед. Возглавляя резидентуру в одной из стран Западной Европы и выполняя оперативные задания, он разбил не одно женское сердце. Впрочем, неудивительно, работа с женщинами была его коньком. Путь к государственным секретам империалистических держав он находил именно через секретарш больших боссов, которые не могли устоять перед обаянием симпатичного молодого человека. После нелегальной работы он возглавил это самое управление — нечастый случай в истории разведки. Сейчас, встречая высокого сухощавого старика на всякого рода чествованиях, трудно было поверить, что в прежние времена тот с легкостью соблазнял жен иностранных министров. Поговаривали, что к нему была неравнодушна даже английская принцесса.
— Что за дело?
— Дело об алмазах, пропавших из лагеря в конце войны. Точнее сказать, существует версия, что они пропали из грузовика, в котором их перевозили. Грузовик нашли сожженным, людей, сопровождавших груз, убитыми, а контейнер с алмазами пропал. Возможно также, что алмазы сгорели во время пожара в лагере, — и, не заметив на лице Яковлева какого бы то ни было интереса, Тарасов спросил: — Слышал о таком деле?
— Это случайно не то дело, что произошло в сорок пятом? — уточнил Виктор Ларионович.
— То самое. Именно в сорок пятом все это и приключилось.
— Знаю только, что такое дело существует. Знаю, что на нем стоит гриф «Совершенно секретно». Но то что касается деталей, то мне совершенно ничего не известно.
— Ничего, еще будет время познакомиться. Знаешь, все мечтал расколоть его сам, да, видимо, не судьба, — печально улыбнулся Тарасов. — Так что это дело придется держать на контроле тебе.
Так уж было заведено, что в силу существенной разницы в возрасте, Тарасов обращался к Яковлеву на «ты». И сейчас Виктор Ларионович вдруг почувствовал, что подобное обращение его слегка коробило. Но не делать же бывшему начальству замечание!
Яковлев вновь посмотрел на шкаф. Подумалось о том, что обязательно придет такое время, когда новый хозяин кабинета выставит на обозрение и его собственную фотографию. Возможно, что его репутация складывалась именно в эти самые минуты.
— Но мне казалось, что это дело передано в архив, — удивленно сказал он.
— Дело о пропавших алмазах никогда не будет передано в архив. Таковы инструкции, — спокойно объяснил Тарасов, ткнув пальцем кверху. — Слишком большие деньги. А как известно, такие вещи просто так не пропадают.
— А откуда эти алмазы?
— С Вишеры, частично и реквизированные… — Виктор Ларионович старался не удивляться. До недавнего времени он считал, что на этой небольшой уральской речушке добывают исключительно золото. А там, оказывается, и алмазы вовсю рыли! — Причем эти алмазы уникальные, если так можно выразиться. Я немного интересовался камешками. У меня даже дома небольшая коллекция собралась. Так вот, я тебе скажу, что алмазы с Вишеры самые чистые в мире. Их чистота составляет более восьмидесяти процентов! В ЮАР, где алмазы тоже хорошие, их чистота доходит в лучшем случае всего лишь до семнадцати процентов. Так что на Западе очень любят наши алмазы и платят за них очень хорошие деньги. Причем партия, которая пропала, была по-своему уникальной. Это был стратегический запас, который решили пустить на оплату поставок по ленд-лизу. Большинство этих алмазов были в среднем от шести до восьми карат!
— И каков же это будет размер?
— С ноготь большого пальца.
— Ничего себе! — озадаченно воскликнул Яковлев. — И что, за все это время они так нигде и не выплыли?
— Нигде! — уверенно ответил Тарасов. — Ситуация отслеживалась каждый год на протяжении шестидесяти лет, причем по всему миру. Круг людей, занимающихся алмазным бизнесом, не так уж широк. Все они знают друг друга, среди них, конечно же, имеются наши информаторы.
— А может быть, за эти годы алмазы просто постепенно распродавались по одному?
Тарасов улыбнулся.
— Распродать их вот так по-тихому невозможно. Такие алмазы, как те, что пропали в том контейнере, просто уникальны, как по своей величине, так и по чистоте. И если бы на рынке всплыла хотя бы парочка таких алмазов, то о них бы узнали все ювелиры мира. Такие вещи просто невозможно утаить.
— А если их незаметно огранили и вставили куда-нибудь в брошь? — предположил Яковлев.
— Это тоже совершенно исключено.
— Почему?
— По нескольким причинам. Не так много в России ювелиров, которые умеют огранить алмаз. Сам подумай, это ведь надо обточить пятьдесят семь граней. Только тогда может получиться настоящий бриллиант. Таких специалистов в Екатеринбурге всего лишь двое или трое. В Москве их наберется не более десятка. И каждый из них находится на нашем учете. Здесь есть еще один момент. Если бы подобный алмаз попал к одному из ювелиров, то он обязан был бы немедленно сообщить об этом нам. Но таких заявлений не поступало.
— А если все-таки не сообщит? — засомневался Яковлев.
Тарасов ненадолго задумался, после чего уверенно ответил:
— Не думаю, что кто-либо пойдет на такой риск. Мы и так закрываем глаза на некоторые их шалости. Так что о больших алмазах, которые им перепадают, они должны сообщать в первую очередь, если, конечно же, не хотят, чтобы им носили передачи. Кроме того, если на рынке всплывет такое огромное количество первосортных алмазов, то они просто собьют цену. А это мгновенно отметят эксперты.