Венец лжи
Шрифт:
Дэвид снова кивнул и запрыгнул обратно в «Рейндж Ровер».
Я гордо вскинула подбородок, хотя сердце бешено колотилось при мысли о том, что теперь будет с незнакомцем. Неужели он сейчас в тюрьме? Пойдет ли он под суд? В чем его обвиняют?
Но эти вопросы пришлось отложить, потому что, как только я поднялась по ступенькам и вошла в дом, в котором выросла, передо мной возник отец и заключил меня в стальные объятия.
— О, черт возьми, Элль. Пуговка, где ты была?
Сегодня я даже не могла поддразнить его
— Папа, со мной все в порядке.
— Ты сбежала! — он отстранился, в его глазах вспыхнули боль и досада. — Зачем ты это сделала? Да еще в твой День рождения, не больше, не меньше.
Я высвободилась из его объятий.
— Я не сбегала.
Я скинула кроссовки и побрела в гостиную, которая все еще хранила воспоминания о моей матери. От нетронутых кремовых льняных кушеток до белой тюли, драпирующей оконный проем. В углу, рядом с украшенным резьбой камином, стоял небольшой рояль, а приставные и журнальные столики были с дизайнерским шиком заставлены безделушками, привезенными родителями из путешествий.
В памяти всплыли мои уроки игры на фортепиано, и пальцы проиграли воображаемый аккорд, перетягивая на себя внимание, хотя больше всего на свете мне хотелось разрыдаться.
Папа прошел за мной в комнату и уселся в свое мягкое кресло, которое давным-давно смялось и просело под его весом.
— Где ты была, Элль? Ты говоришь, что не сбегала, но тебя нашли в Центральном парке. В час ночи! Ты знаешь, как это опасно? — он окинул меня взглядом. — И что, черт возьми, на тебе надето?
«Черт, Дэвид уже ему рассказал».
Я посмотрела на черную куртку, которую не могла расстегнуть, иначе он увидел бы мой разорванный топ и синяки. Узкие джинсы были перепачканы грязью и шоколадом. Я была так не похожа на его прежнюю дочь. Дочь, которая не вылезала из каталогов модной одежды и больше всего на свете боялась, что у нее не хватит товара на рождественские распродажи. Я не должна мечтать о мужчине, который на вкус как шоколад и поцелуй под звездами на бейсбольном поле.
Неужели это действительно произошло?
Все это было на самом деле?
Я вздохнула, понимая, что прежде чем озадачить его дальнейшей судьбой незнакомца, мне придется поунижаться.
— Прости меня, папа. Мне… мне хотелось посмотреть, каков мир для обычных людей, а не для богатой наследницы.
Отец тяжело вздохнул.
— Зачем?
— За тем, что мне девятнадцать, а я ни разу не гуляла по городу одна. За тем, что я управляю миллиардной компанией и никогда не была на вечеринках, не сплетничала с девочками, не целовалась с мальчиками, — я подняла глаза, умоляя его понять. — Мне хотелось побыть нормальной…всего несколько часов.
Он снова вздохнул.
Затем тяжело
Таков был мой папа.
Он редко злился, а если такое и случалось, то ненадолго. Чувство вины было намного хуже, потому что теперь гнев отца утих, и на меня обрушились его домыслы и разочарование.
Я медленно подошла к краю дивана, приблизившись к отцу.
— Я собиралась вернуться. Парень, которого потом арестовали, проводил бы меня домой в целости и сохранности.
— Арестовали? — резко вскинул голову папа.
— Да. Думаю, что он бездомный и, вероятно, ему пару раз приходилось воровать, чтобы раздобыть себе еду. Но сегодня он меня спас, — я не стала вдаваться в подробности — отцу не обязательно было знать, как меня поймали и чуть не ограбили. Он будет представлять себе эти мысленные образы и, что еще хуже, использовать их против меня, если я когда-нибудь снова попытаюсь выйти из дома без сопровождающего. Но мне нужно было бороться за человека, который боролся за меня. — Он был настоящим джентльменом, папа. Он был добрым и немного грубоватым, но в целом человеком, достойным того, чтобы ему дали шанс.
Я сцепила пальцы и крепко их сжала, чтобы побороть нервы и добиться желаемого. Я пользовалась этим трюком на совете директоров, когда увольняла какого-нибудь начальника отдела, пойманного на растрате или разгильдяйстве.
Мне никогда нельзя было проявлять слабость.
Вообще никогда.
Сегодня вечером я дала слабину, и из-за этого меня чуть не изнасиловали, а того мужчину посадили за решетку.
— Мы должны ему помочь.
Папа нахмурился.
— Помочь? Как?
— Нам нужно нанять адвоката — обеспечить ему хорошую защиту, чтобы он не сидел в тюрьме.
Отец сердито взглянул на меня.
— Если он совершил преступление, то будет справедливо, если он понесет наказание.
— Но разве он не заслуживает поддержки? Я не знаю его имени, но сомневаюсь, что у него кто-то есть. Он меня спас. Самое меньшее, чем я могу его отблагодарить, это попытаться сделать то же самое.
— Ты гуляла по городу с мужчиной и не знала его имени? — простонал отец, качая головой. — О чем ты только думала?
Он резко встал и потёр лицо, словно отрицая услышанное.
— Элль, у тебя выдалась тяжелая ночь. Я иду спать, и советую тебе сделать то же самое. Сейдж в твоей комнате. Я забрал ее из офиса, когда пошел проверить, как ты, и обнаружил, что тебя нет.
Его трюк «почувствуй себя виноватой» сработал. Я бросилась в его усталые объятия.
— Прости меня, прости. Я должна была тебя предупредить.
Отец обнял меня, хотя и неохотно.
— Но, если бы я это сделала, ты бы меня не отпустил.