Венец лжи
Шрифт:
Он заговорил мне в волосы, без сомнения, вдыхая запах острых говяжьих буррито и опасных переулков.
К счастью, мои длинные пряди прикрывали синяк на виске, а остальные оставленные этими головорезами отметины были спрятаны под одеждой.
— Знаю, это моя вина, что ты сидишь в четырех стенах и полностью погружена в работу, но Боже мой, Элль, я даже представить себе не мог, что ты бросишься за первым же парнем, проявившим к тебе интерес. За каким-то уголовником, Господи Боже.
Я стала пунцовой от стыда.
— Все
Когда я запнулась, папа горько вздохнул.
— Ну, и кто же он? Друг? Родственная душа? Первая влюбленность? — он провел пальцами по носу. — Элль, я никогда не буду мешать тебе в поисках любви. Я хочу, чтобы ты нашла свою любовь. Не проходит и дня, чтобы я не пожалел о том, что с нами нет твоей матери, которая могла бы объяснить тебе, как ценна может быть любовь, но я не позволю тебе лишиться всего, что у тебя есть, из-за глупой влюбленности в преступника, который тебя не заслуживает.
— Папа…не надо…
Его взгляд упал на мою шею. У него на лице отразилась боль, а затем сменилась яростью.
— Где твое ожерелье?
Я вздрогнула.
— Скажи мне, Элль. Сапфировая звезда, которую я тебе купил. Та, которую я часами тебе выбирал. Которую я купил, потому что ее голубой цвет так подходит к твоим глазам, а звезда символизировала, как много ты для меня значишь? — у него задрожали кулаки. — Где она?
Я уставилась на бежевый ковер.
— Я ее потеряла.
Ложь размазалась у меня по языку, но это лучше, чем правда. Пусть лучше он винит во всем меня, чем думает, что его подарок теперь в руках бездушных воров, которые хотели мне навредить.
— Ради Бога, Ноэль, — он покачал головой, и в его глазах проступила усталость. — Ты проявила безответственность не только к себе, но и к своему подарку. Если сегодняшним вечером ты хотела продемонстрировать свою самостоятельность и способность существовать вне компании, считай это провалом, — голос отца стал более жестким. — Пока не докажешь, что ты по-прежнему заботливая дочь, которую я вырастил, тебе не позволено покидать этот дом без Дэвида, слышишь?
Мои слезы сменились гневом. Я вспыхнула от желания ему возразить. Сказать, как я задыхаюсь от одиночества, как потеряна. Но сегодня я уже причинила ему боль, а теперь он причинил боль мне.
Мы были квиты.
Я натянуто улыбнулась, скрывая свои чувства. Нам обоим было что сказать, но мы не могли выразить это словами. Я его разочаровала. Он сильно меня огорчил.
Лучше всего было лечь спать, прежде чем мы произнесем слова, которые уже не сможем взять назад.
— Спокойной ночи, папа. — я обошла его и направилась к двери. — Прости за ожерелье.
Когда я поднималась по широкой лестнице в свою комнату на третьем этаже, мои мысли вернулись к мужчине, у которого был вкус шоколада и руки, которые могли быть такими нежными, но в то же время творить страшное насилие.
Я никогда его не забуду.
А завтра я сделаю все возможное, чтобы ему помочь.
Потому что он помог мне и каким-то безумным
Я его освобожу.
Неважно, насколько невыполнимой окажется эта задача.
Глава одиннадцатая
ТРИ ГОДА СПУСТЯ
— Не забудьте, что сегодня вечером у Вас встреча в «Плакучей иве» с отцом, мистером Робсоном, и его сыном, — улыбнулась Флёр, вручая мне очередную охапку контрактов и папок с финансовыми отчетами.
Я сняла очки для чтения и взяла у нее бумаги. Сквозь меня рикошетом пронесся тяжелый звук, раздавшийся, когда я положила их на стол.
— Да, я помню.
«И не хочу иметь с этим ничего общего».
Весь последний год отец использовал каждую деловую встречу со своей правой рукой Стивом Робсоном, чтобы свести меня с его сыном. Он думал, что я не вижу его уловок, но то, как он постоянно находил причины, чтобы оставить нас наедине, было сложно не заметить.
— Что-нибудь еще, мисс Чарлстон?
— Нет, спасибо. Пожалуйста, ни с кем меня не соединяйте. У меня слишком много работы.
— Конечно.
Флёр, в своем красивом фиолетовом платье, повернулась и вышла из кабинета. Ее наряд был элегантным, но соблазнительным, напомнившем мне о том, что за толстыми стеклянными окнами существуют солнце, жара и лето.
Долгое время я не покидала оснащенного кондиционерами здания более чем на несколько минут. Если меня не возили из офиса в офис, значит, я находилась на складах, проверяла витрины наших магазинов или изо всех сил пыталась наверстать упущенное за последние три года.
С той единственной ночи свободы, я лишилась сна. Сновидения меня не посещали. Зато часто преследовали кошмары. Меня день за днем терзало проклятое чувство вины за то, что я не смогла ему помочь.
«Ты сказала, что больше не будешь о нем думать».
Я повторяла это каждое утро.
И уже к обеду терпела неудачу.
Самое большее, на что меня хватило, это осознать, какой же глупой идеалисткой я была. Отец, благослови его Господь, помог мне понять, что в ту ночь я влюбилась не в незнакомца, а в саму идею любви.
Никто бы не смог за несколько часов влюбиться в совершенно незнакомого человека. Особенно девушка, на которую напали, чуть не изнасиловали, а потом убедили нарушить закон и вломиться в Национальный парк. Мои возбужденные нервы и адреналин усилили бы любые чувства, сделав их намного ярче, чем на самом деле.
Я все себе выдумала. Увидела за поцелуями страсть, нарисовала идеальный роман, хотя на самом деле, не было ничего, кроме грязного парня и бейсбольного поля.
Вот и всё.
Я призналась себе, что была такой.