Венец лжи
Шрифт:
Ни разу он не упомянул Стюарта — своего сына.
Ни слова не сказал о Ларри — его друге/брате/отце/тайном любовнике.
Ни слова о прошлом, которое так тщательно скрывал.
К концу обеда во мне уже так сильно кипел гнев, что я никак не могла его остудить, сколько бы воды ни выпила.
Грег меня разозлил. Пенн только подлил масла в огонь.
Папа заметил, что я взвинчена. Он делал только хуже, пытаясь вовлечь меня в разговоры с пространными замечаниями, вроде: «Были времена, когда я очень любил рыбалку,
Пенн отодвинул пустую тарелку, взяв в руку стакан воды. Он не заказывал никакого алкоголя, как будто боялся, что это каким-то образом затуманит его разум и развяжет язык.
— Я не люблю рыбачить. Но я всегда готов провести время с Элль за другими занятиями, — он облизнул нижнюю губу, на которой не было ни капли воды. — Вообще-то, если хочешь, мы могли бы съездить за город на следующие выходные? Мне как раз нужно навестить друга.
Я скрестила на тарелке приборы, отодвинув остатки своего обеда. Сейчас или никогда.
— Какого друга?
Услышав мой резкий тон, папа взглянул на меня. Однако замечания мне не сделал. Устроившись в кресле, он дал нам с Пенном возможность самим обсудить все недосказанности.
Пенн поставил стакан на стол и прищурился.
Это было началом битвы.
Поехали.
— Ты действительно хочешь знать правду, Элль?
— Да.
— Иногда ложь значительно приятнее.
— Мне нужна только правда.
— Хорошо, — он провел рукой по волосам, и их идеальный темный блеск, распался на множество своенравных бликов. — Мой друг находится в исправительном учреждении Фишкилл. Я навещаю его, когда позволяет время.
— В тюрьме? — я нахмурилась. — Подожди, разве это не лечебница для душевнобольных?
— Психбольница? — покачал головой Пенн. — Это было раньше. Уже нет. Теперь это колония общего режима.
Папа наклонился, с недовольным видом доедая салат из свинины. Блеск успешной компании Пенна и радужная надежда на счастливое будущее омрачились упоминанием о тюрьме.
Я постаралась скрыть улыбку.
Папа спросил:
— За что посадили твоего друга?
Пенн откашлялся — не от смущения, а скорее размышляя, сколько ему рассказать.
— Он вор.
Вор.
Эта драка той ночью.
То, как Пенн не колеблясь наносил телесные повреждения.
Три года назад в том переулке их было двое. Двое мужчин, которые пытались меня ограбить и изнасиловать. Неужели Пенн был одним из них? Или он был незнакомцем? Бессердечный герой без остатка сочувствия? Или я все это себе придумала, и он на самом деле совершенно другой человек?
Мне нужно было сосредоточиться, но после ссоры с Грегом я с трудом видела в Пенне такую же угрозу, как раньше. Он досаждал мне своими россказнями, но таким подлым, как Грег
Я не знала, какой вопрос ему задать в этой связи, поэтому перешла к другому, не менее важному.
— Твой сын живет с тобой?
Пенн нахмурился, и от такой смены темы тут же напрягся.
— Почему ты думаешь, что он мой сын?
Я смяла салфетку. Он что, снова собирается солгать?
— Я видела вас в «Бэлль Элль». Он говорил о тебе и Ларри как о родителях.
— Он выразился фигурально, — уклончиво ответил Пенн.
— Что это вообще значит? — не выдержала я. — Ты либо отец, либо нет.
— Я и отец, и нет.
Я скрестила руки на груди, изо всех сил стараясь успокоиться.
— Это не ответ.
Тут в разговор вклинился папа.
— То есть, ты хочешь сказать, что усыновил его?
Пенн улыбнулся, выказывая уважение ему, но не мне.
— Да, я в процессе усыновления.
— Ах, в процессе? — съязвила я.
— Да, все документы уже поданы. Мы ждем положительного ответа.
— Мы?
— Я и Ларри.
— Так ты гей?
Пенн посмотрел на меня как на дурочку.
— Нет, Элль. Я не гей, — сделав еще один глоток воды, он вызывающе уставился на меня поверх бокала. — Мне казалось, мы прояснили это той ночью, когда ты пришла ко мне домой с просьбой помочь тебе в одном деликатном деле.
Папа пристально посмотрел на меня.
— В деликатном деле? Элль, у тебя все в порядке?
Я почувствовала, как щеки заливает ненавистный румянец.
— Да, — стиснув зубы, процедила я, — У меня все отлично. Просто Пенн доставляет мне много хлопот.
— Это я доставляю много хлопот? — он указал на себя, качая головой. — Думаю, ты убедишься, что я очень даже сговорчивый.
— Если бы ты и впрямь был таким сговорчивым, то рассказал бы мне, кто ты на самом деле, откуда ты, кто такой Ларри, Стьюи и какого черта твой друг делает в Фишкилле, — задыхаясь проговорила я, не обращая внимания на то, что отец смотрел на меня так, будто я вот-вот сорвусь. Сегодня мне уже один раз это удалось и сейчас я была готова снова сорваться. — Скажи правду, Пенн — если это вообще твое имя. Тогда посмотрим, насколько сговорчивой могу быть я.
Над столом повисла тишина. Мой эмоциональный выпад звенел у меня в ушах.
Пенн не пошевелился.
Папа заерзал на стуле, но я по-прежнему была поглощена спором с мужчиной, который лишил меня девственности, выставил меня на улицу, а затем спас.
Мне не хотелось это признавать, но под моей ненавистью, неприязнью, недоверием и опасением скрывалось трепетание чувств. Когда он вымыл мне ноги…Я смягчилась. Когда он вошел в меня, я сдалась. Мне не хотелось с этим соглашаться, но он повлиял на меня не только в физическом плане.
И меня это бесило больше всего на свете.