Венец лжи
Шрифт:
Ларри прервал мое внутреннее самобичевание.
— Пенн сказал, что у Вас есть вопросы, на которые он еще не ответил.
Я вздрогнула.
— Он в этом признался?
— Конечно. Мы с ним практически обо всем говорим открыто.
— Это очень благородно, — я сцепила пальцы. — Пенн сказал мне, что Вы приехали в Нью-Йорк на лечение. Судя по Вашему цветущему виду, кажется, оно Вам помогло.
Ларри провел рукой по заросшей щетиной челюсти.
— Мне ненавистно то, что я взвалил на него столь непосильный груз.
Он
— Нет ничего тяжелее, чем видеть, как болеет или страдает дорогой тебе человек, — Ларри отмахнулся от внезапно нахлынувшей грусти. — Но Вы правы. Лечение помогло. Слава богу. Я еще не готов уйти. У меня слишком много неоконченных дел.
— Дел?
— Ну да, дел, людей, — он загадочно улыбнулся. — Моей работе, а теперь и работе Пенна, нет конца.
Мой мозг выдохся. У меня не было ответа. Я не знала, что он имеет в виду и как попросить объяснений.
— Пенн упоминал, что возил Вас в недавно купленный дом. Ну и что Вы думаете? — Ларри перешел на новую, но столь же неудобную для меня тему.
— Что я думаю?
— Об этом огромном здании. Очень впечатляюще, да?
— Для чего оно?
Ларри подмигнул.
— Он Вам скажет. Я не могу выдать чужую тайну, — мужчина многозначительно посмотрел на меня. — Я вижу, как Вы упорствуете. Если мой совет что-то значит — хотя я понимаю, что прошу слишком многого, учитывая, что мы с Вами едва знакомы, — но, если он Вам не безразличен, дайте ему шанс. Всё не так как Вы думаете. И чтобы это принять, Вам придется подходить ко всему непредвзято. Мы все немного морально запятнаны, делаем все возможное, чтобы вписаться в этот несовершенный мир, который, однако требует от нас совершенства.
— Что… что Вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что воры могут стать святыми. Святые могут стать ворами. Большинство из нас заслуживают второго шанса.
В этот момент Пенн поднял голову, и взгляд его темных глаз устремился на меня. Пенн опустил руки и слегка улыбнулся, его фигура была прямой, но не такой напряженной, как раньше. Не раздумывая, он положил ладонь на плечо Стьюи, когда тот врезался в него, не глядя мчась за «Шмелем».
Этой простой ласки — такой ожидаемой и желанной — оказалось достаточно, чтобы пробить мою и без того уже надтреснутую броню.
Волосы Пенна больше не блестели на солнце, а были прикрыты черной бейсболкой. Либо ее дал ему Стьюи, либо она была спрятана у него в кармане. В любом случае, козырек заслонил его глаза, и я увидела другой, менее приятный вариант развития событий.
Пенн легко мог оказаться никем. Или кем-то. Он мог быть болью, или счастьем, или разбитым сердцем.
В этом-то и заключалась проблема.
Как я могла полюбить лжеца?
Слепо?
Доверчиво?
Вообще никак?
Мне нужно было время.
Нужно было побыть одной.
Подумать.
— Было приятно с Вами познакомиться, Ларри, — я оторвала взгляд от Пенна и улыбнулась
Я поспешно ушла, чтобы Пенн снова не заставил меня передумать.
Глава тридцатая
Сейдж свернулась у меня на коленях, а я потягивала газированный яблочный сок, уже два часа бездумно глядя какую-то телепрограмму.
Покинув Центральный парк, я была словно в тумане, от которого никак не могла избавиться.
Я вернулась на работу, но оказалась абсолютно бесполезной. Когда я шла к себе в кабинет, меня заметил Стив и спросил, как там у нас с Грегом. Он вел себя так, будто не знал, что его сын мне угрожал, и я предусмотрительно не стала сообщать ему об этом в коридоре «Бэлль Элль». Я назначила ему встречу в ближайшее удобное для него время, чтобы обсудить, как обуздать его сорвавшегося с цепи сына.
Папа после ресторана в офис не вернулся, Флёр от моего имени ответила на срочные электронные письма, и впервые с тех пор, как два с половиной года назад мне удалили аппендикс, я заявила, что плохо себя чувствую, и отправилась домой, чтобы постараться прийти в себя.
Грег меня беспокоил.
Папа тревожил.
Стив раздражал.
А Пенн… дома Пенн завладел моими мыслями не меньше, чем в парке и у меня в кабинете.
Моя голова напоминала коробку с тремя разными головоломками. Их кусочки были перепутаны, края складывались вместе, образуя уродливого Франкенштейна из трех картин, но пока все три головоломки не разобрать, никакого толка не будет.
Головоломка первая: Пенн — никто иной, как успешный бизнесмен, томящийся от скуки и обожающий лгать.
Головоломка вторая: Пенн — мой незнакомец, который относится ко мне с презрением, потому что…?
Головоломка третья: Я понятия не имею, что из себя представляет третья головоломка.
— Сейдж, что я делаю? — я крепко прижала к себе свою кошку, ища утешение в ее тепле и ласке. — Я один единственный раз переспала с этим парнем и теперь все время о нем думаю! Разве это нормально? Неудивительно, что к любови относятся с подозрением. Она настоящий кошмар для трудоголика.
Сейдж замурлыкала, даже не потрудившись открыть глаза.
По моей квартире разнесся стук. На секунду я подумала, что это телевизор, но потом он снова раздался у меня за спиной.
Дверь.
«Кто-то стоит у моей входной двери».
Единственным человеком, когда-либо заходившим сюда, был папа.
Больше никто.
«Только бы не он. Пожалуйста».
Стук раздался снова.
И через несколько секунд повторился опять.