Венец лжи
Шрифт:
Я покажу ему, что не буду жеманничать и извиняться. Я стоила того, чтобы меня дожидаться.
Спускаясь на лифте, я сперва заметила черный лимузин, а потом уже его.
Пенн стоял, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к боку роскошного автомобиля. Он не пошевелился, когда я провела ключ-картой и, выйдя из раздвижных дверей, зацокала каблуками по тротуару.
«Белль Элль» сверкала позади меня витринами, ярко-красными навесами и самой большой в квартале вывеской, рекламирующей наш бренд и потенциал.
Когда я
Не сводя с него глаз, я подчинилась и, аккуратно подобрав платье, спокойно забралась в лимузин. Однако какая-то внутренняя стерва решила принять вызов и сразиться с Пенном его же оружием.
Я слегка раздвинула ноги, показав ему белый пояс с подвязками, удерживающий прозрачные чулки и серебряное кружево, скрывающее место, к которому прикасался только он.
Пенн с такой силой хлопнул дверцей, что лимузин задребезжал.
По спине пробежали мурашки от ожидания, когда он обойдет машину и заберется внутрь. Пенн распахнул дверь, и я вздрогнула. Он занял место рядом со мной, затем нажал кнопку внутренней связи с сидящим за черной перегородкой водителем.
— В Пемберли.
— Да, сэр, — ответил водитель, и машина плавно, словно лебедь, тронулась с места.
Мимо тонированных окон проплывал центр города, шум уличного движения и городские запахи проникали внутрь через открытую крышу.
И все же Пенн на меня не смотрел.
Его руки сжались в кулаки. Челюсти были стиснуты так сильно, что на горле, казалось, вот-вот разорвутся мышцы.
Я не знала, что мне делать. У него выдался плохой день? Неужели он так на меня разозлился за опоздание?
Не то чтобы я опоздала. Это он приехал рано.
Если он решил дуться и игнорить меня, что ж, ладно. Я могла сделать то же самое. Положив между нами сумочку, я устроилась в кожаном кресле и уставилась в окно.
Прошла секунда.
Доля секунды.
Затем Пенн ее стряхнул, и моя сумочка с грохотом упала на пол.
— Что, черт возьми…
Пенн впился губами мне в рот, схватил меня за талию и бесцеремонно рванул к себе на колени.
Он напал на меня во всех смыслах этого слова.
Мы были очень близки.
Но этого оказалось недостаточно.
Оттолкнувшись от его груди, я перестала строить из себя девицу в беде, задрала платье и, раздвинув ноги, уселась ему на колени.
Рычание Пенна отозвалось таким долгим и глубоким эхом, что я мгновенно стала влажной.
— Господи, Элль, — он снова обрушился на мой рот, затем обхватил ладонями мое лицо. Его пальцы крепко сжали мой затылок, лишив меня любой возможности убежать. — Ты такая чертовски красивая.
Я дала себе волю и незаметно сделала то, что хотела. Я стала полноправным участником. В первую ночь я позволила ему мною овладеть из-за сковавшего мой разум смятения. Во второй
Но не сейчас.
Такого не повторится.
Повторяя движения Пенна, я обхватила ладонями его обрамленный легкой щетиной подбородок и впилась ногтями ему в щеки.
Он дернулся в моих объятиях, его губы обрушились на мои, будто он мог меня съесть, искусать, поглотить.
Мы потеряли все человеческие качества и стали совершенно дикими.
Мне нравилось, как он меня целовал. Нравилось, как я целовала его в ответ. Мне нравились звуки учащенного дыхания, напряжение, толчки, прикосновения, царапанье. Нравилось, как накалился в лимузине воздух. Я наслаждалась тем, как мое платье прилипало к покрытой бисеринками пота коже.
Я пососала его язык, крепко сжав, Пенн застонал и, рванувшись вверх, обхватил руками мои бедра, чтобы притиснуть меня к себе.
Он двигал бедрами, как будто уже был глубоко внутри, уже наказывал меня за то, чего я не понимала.
Его жар и порочность питали пустоту, которая разрасталась во мне, пока он не ворвался в мою жизнь. Это была чистая похоть, и мне хотелось утонуть в ощущении того, как этот могущественный, таинственный мужчина теряет подо мной последнее самообладание.
Его рука соскользнула с моего бедра и забралась мне под юбку.
Когда Пенн коснулся пальцами моих промокших трусиков, мне стало нечем дышать. Одним быстрым движением он сдвинул в сторону тонкую ткань и тут же проник в меня пальцем. Я невольно выгнула спину и поняла, что сейчас упаду с его колен, если он не обхватит меня сильной рукой и не прижмет к себе.
— Черт бы тебя побрал, Элль, — выдохнул он, вставляя второй палец, растягивая меня, вызывая легкую боль от прошлого вечера.
— Меня? — я обиженно моргнула и набросилась на него. — А теперь что я делаю не так?
— Ты сводишь меня с ума, вот что.
Его губы оборвали его признания, снова впившись в мои. Моя кожа горела от его щетины, ныла от свежих ушибов. Обхватив коленями его бедра, я углубила поцелуй и, взяв все под свой контроль, облизала его язык.
Его слова крутились у меня в голове, словно карусель: «Ты сводишь меня с ума. Сводишь меня с ума». Не знаю почему, но я была рада. Рада, что, благодаря ему узнала о себе что-то ужасное.
Возможно мне и казалось, что я женщина из плоти и крови, но на самом деле моя душа томилась доверием, а кости пропитались верой — я была хрупкой, бесхитростной сущностью, которая больше не могла сказать, верны ли ее инстинкты или ради надежды приобрели вид нелепого отчаянья.
Пенн отстранился, впившись пальцами мне в бедра. Он отодвинул меня назад, продемонстрировав внушительную эрекцию, от которой топорщилась ширинка его серебристого смокинга.
Я никогда раньше не видела мужчину, одетого в серебряный костюм, но, Боже мой, это ему шло.