Венера Прайм
Шрифт:
Марианна вроде успокоилась:
— Хорошо. Давай воспользуемся ей прямо сейчас. Давай сделаем передачу. Как только это будет сделано, мы сможем вернуться к ним.
— Хотел бы я, чтобы все было так просто. Они согласились, чтобы я сделал свои собственные фотограммы «Посла». И я сделал их, вот они, — он выудил фотограммы из внутреннего кармана рубашки и протянул ей. — Они согласились, чтобы мы пропустили изображения по узкому лучу. Но всего несколько минут назад, когда я разговаривал с кораблем они заявили, что их дальняя радиосвязь все еще не работает. Конечно это вранье. Но я этого ожидал и предпринял
— О Боже, Рэндольф, что ты сделал?
— Не волнуйся, дорогая, просто статуи нет на прежнем месте. Я спрятал ее, чтобы быть уверенным, что после того, как наш отчет будет опубликован, ничто с «Послом» не случится. Ведь они могут статую… ну не знаю, что с ней сделать. И заявить, что ничего такого не было. А так мы сможем всегда предъявить саму вещь!
— Где ты его спрятал?
— Поскольку он находится внутри очень большого космического корабля, мне будет довольно трудно объяснить…
— Ладно не продолжай… — Марианна угрюмо уставилась в сторону, вытерла глаза, рассердилась, обнаружив там слезы. — Я даже и не знаю, что думать обо всем этом.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты говоришь одно. Они говорят, что… — она запнулась, — что-то другое.
— Под «они» ты подразумеваешь молодого Хокинса, я полагаю.
Она пожала плечами, избегая его любопытного взгляда.
— Я не стану унижать его, — сказал Мэйс, изображая беспристрастность. — Я верю, что он честный молодой человек, хотя и глубоко заблуждающийся.
Марианна перевела на него взгляд своих темных глаз:
— Ты все это время стремился попасть сюда?
Я тебя не понимаю.
— Билл говорит, что ты, должно быть, поиграл с компьютером, с системой маневрирования этой капсулы. И испортил коммуникационное оборудование, так что мы не могли позвать на помощь.
— Неужели он все это сказал? Он что, штурман? Физик? Специалист по электронике?
— Он слышал это от Гроувза и других.
— Форстер и его люди скажут все, что угодно, лишь бы правда не вышла наружу. Я убежден,что все они — члены злой секты.
Марианна крепко обхватила себя ремнями безопасности, словно в память о том, что было стерто из ее сознания, об ужасных моментах падения на лед.
— Марианна…
— Молчи, Рэндольф, я пытаюсь думать.
Она уставилась на пустой экран, а он нервно выполнил ее требование.
— Ты сказал им, что спрятал статую?
— Да, конечно.
— И что они на это ответили?
— Что они могли сказать? Они просто отключили связь.
— Рэндольф, ты сказал мне, цитирую: глаза Солнечной системы устремлены на нас. Даже сейчас спасательный катер Космического Контроля стоит наготове, готовый прийти на помощь «Вентрису».
— Все верно.
— Я же говорю тебе, что не собираюсь сидеть здесь в этой вонючей консервной банке и ждать спасения. Если у тебя на руках так много карт, я хочу, чтобы ты начал их разыгрывать. Я хочу, чтобы ты сел на эту подводную лодку и связался с Форстером — или даже вернулся на «Вентрис», если будет необходимо, — и приступил к серьезному торгу. И я не хочу, чтобы ты возвращался сюда, пока не заключишь сделку.
Мейс спросил с непривычной робостью:
— Что помешает ему запереть меня и даже пытать каким-нибудь изощренным способом?
Она посмотрела на него, впервые за их недолгие отношения,
— На это я тебе скажу, Рэндольф, — от этого им не будет никакой пользы. Ты дал мне фотографии, а теперь нарисуешь мне карту, где именно находится статуя. Так что им придется убить нас обоих, напарник… разве не так бывает в старых фильмах?
Рэндольф Мэйс с трудом удержался от громкого смеха. Марианна попросила его сделать именно то, на что он надеялся. Если бы он сам написал для нее сценарий, она не смогла бы сказать лучше. Долгое время он молчал, делая вид, что обдумывает ее предложение. Затем сказал:
— Ты права. Им будет довольно трудно объяснить это Космическому Совету, не так ли?
Но это была ее идея, именно так она скажет — когда они вместе предстанут перед следствием, единственные выжившие из экспедиции Дж. К. Р. Форстера на Амальтею.
XXIII
Обнаженная Спарта поднялась из пены, как Афродита. Она перемещалась, держась за позаимствованный маневровый блок скафандра. Сквозь молочный туман и полный вакуум она направилась к «Вентрису». Ее кожа отражала рассеянный медный свет Юпитера. С кораблем было что-то не так. Все его огни горели и было впечатление, что в нем никого нет…
…Спарта ощутила возвращение «Манты» в водах корабля-мира и отправилась на разведку. В коридоре она наткнулась на свой скафандр, разбитый и порванный, последние пузырьки запаса кислорода сочились из зияющей дыры. Кто-то, вообразив, что она находится внутри скафандра, весьма разумное предположение, — попытался убить ее.
Кого еще этот кто-то попытался убить?
Спарта добралась до шлюза отсека оборудования «Вентриса» и вошла внутрь. Она оставила маневровый блок рядом с люком, но не потрудилась сбросить пузырящийся костюм из серебристой слизи, который плотно прилегал к ее коже. Сияя, как нимфа, она вряд ли показалась бы человеком любому случайному наблюдателю, когда пробиралась по пустым отсекам и коридорам корабля. Добравшись до модуля экипажа, она наткнулась на жуткую сцену. Джозефа Уолш обмякла в своем кресле для разгона, а Ангус Мак-Нил наполовину свесился со своего на другой стороне полетной палубы. Тони Гроувз лежал в своей каюте, которую ему пришлось делить с Рэндольфом Мэйсом, в спальном мешке. В каюте напротив Хокинс был в точно таком же положении. Блейк и профессор Форстер спокойно отдыхали на полу кают-компании, похоже, они дружески играли в шахматы. Спарта никогда не видела, чтобы Форстер играл в шахматы.
Мэйс и Марианна Митчелл исчезли вместе с «Лунном Круизом», на котором они так драматично сюда прибыли.
Все находившиеся в «Вентрисе», были живы, их жизненные показатели были в норме — ровное дыхание, нормальное сердцебиение и все остальное, — но они были сильно накачаны анестетиком.
Спарта наклонилась, чтобы впитать образцы их дыхания через тонкую мембрану, которая изолировала ее от внешнего мира. Она позволила запаху наркотика проникнуть сквозь защитную слизь — его химическая формула проявилась на внутреннем экране ее сознания. Это был безобидный наркотик из тех, что быстро выводится из организма, не оставляя следа. В конце концов они все проснутся, проспав крепко, наверное, два или три витка вокруг Юпитера, даже без похмелья.