Венера Прайм
Шрифт:
— Кого отобрали? Тебя и кого еще?
— Никого. Однажды днем пришел твой отец. С ним были мордовороты в штатском, возможно, из ФБР. Я никогда не видел его таким злым; он просто терроризировал этих самоуверенных крутых парней, которые управляли этим лагерем. Нам, детям, он почти ничего не говорил, но мы видели, что его сердце разрывается. Через час мы уже возвращались обратно в Финикс. Это был конец летнего лагеря. — Блейк помолчал. — Это был последний раз, когда я видел твоего отца. И твою мать я больше никогда не видел.
—
— Да. Ты была на похоронах?
— Возможно, да. А может, и нет. Этот год пропал из моей памяти.
— Никто из тех, с кем я разговаривал, не был на похоронах. Мы услышали о катастрофе через месяц после того, как вернулись. «Спарта» просто развалилась. Нас всех разогнали по частным колледжам. — После «Спарты» мне казалось, что я попал в школу для дебилов. Про то, что с тобой случилось, никто никогда не слышал.
— И что же со мной случилось?
Блейк посмотрел на нее, и его теплые глаза смягчились и он начал:
— После окончания колледжа, деньги отца позволили мне заниматься, тем что мне по душе и я занялся расследованием твоего таинственного исчезновения и вообще всего связанного с проектом «Спарта». Вот что мне удалось выяснить.
В журналах писалось что примерно в то время существовала программа для введения самовоспроизводящихся биочипов в человеческий мозг. Исследования проводились в лаборатории военно-морского флота, потому что они были экспертами по биочипам. Первым испытуемым был некто, предположительно клинически мертвый, с мертвым мозгом.
— Отличная история для прикрытия. — Она рассмеялась, но в ее голосе прозвучала горечь. — Все, что они сделали, — это поменяли местами причину и следствие.
Он подождал, но она больше ничего не сказала, тогда продолжил:
— Этот субъект сначала показал замечательные результаты, но затем из-за серьезных нарушений в его психике эксперимент пришлось прекратить и он был помещен в спецлечебницу. Уединенное местечко в Колорадо.
— Биочипы — это еще не все, что они сделали, Блейк, — прошептала она. — Они совершили много такого, что нельзя предавать гласности.
— Я об этом уже начал догадываться. Четыре года назад лечебница в Колорадо сгорела дотла. — Убили дюжину человек. Концы в воду.
— Все, что ты мне рассказал, я уже восстановила для себя, — нетерпеливо сказала она.
— Если бы я не увидел тебя живой, я бы прекратил это расследование. Как тебе удалось сбежать?
— Доктор, который должен был быть моим сторожевым псом… должно быть, его начала мучить совесть. Он использовал биочипы, чтобы восстановить повреждения, которые они нанесли. Я начала вспоминать…
Она повернулась к нему, крепко сжала его руку:
— А что случилось за этот стертый из моей памяти год? Что они на самом деле пытались сделать? Что я такого сделала, что напугало их и, заставило превратить меня в овощ?
—
По его тону она поняла, что ей может не понравиться то, что она услышит. Она убрала руку и тихо спросила:
— Как ты думаешь, что это могло быть?
— Я думаю, ты поняла, что «Спарта» была гораздо больше того, что знали о ней твои отец и мать. Верхушка огромного айсберга, древнего айсберга.
Он изучал ее, пока станция катилась в пространстве, а яркие полосы света снизу, сквозь решетку разрезали, ее темные черты на ленты.
— Есть одна теория. Идеал. Мужчин и женщин сжигали во имя этого идеала. Других, кто верил в теорию, превозносили как великих философов. А некоторые верующие обрели власть и стали чудовищами. Чем больше я изучаю этот предмет, тем больше связей я нахожу, и тем дальше они уходят в глубь веков — в 13 веке они были известны как адепты «Свободного Духа», пророки — но какое бы имя они ни использовали, они никогда не были искоренены. Их целью всегда было сделать человека подобным Богу. Совершенство в этой жизни. Сверхчеловек.
Разум Спарты покалывало; образы танцевали в полумраке, но мерцали стробоскопически, прежде чем она успевала привести их в сознание. Странная вибрация одолела ее обычное зрение; она прижала пальцы к закрытым векам.
— Мои родители были психологами, учеными, — прошептала она.
— Всегда были темная сторона и светлая сторона, добро и зло.
Он терпеливо ждал, пока она снова откроет глаза.
— Человека, который руководил проектом, зовут Лэрд, — сказал он. — Он старался держать свою причастность в секрете.
— Я запомню это имя.
— Лэрд знал твоих родителей много лет, даже десятилетий. Еще до того, как они эмигрировали. Может быть, он знал что-то такое, что могло бы их заставить сотрудничать.
— Нет, — прошептала она. — Нет, Блейк, Я думаю, он соблазнил их видением более легкого пути к совершенству.
— Ты вспомнила что-то новое?
Она огляделась вокруг, рассеянная и нервная. — Ты мне очень помог, Блейк. Но давай об этом позже, нам надо закончить начатое.
— Лэрд сменил имя, возможно, внешность, но я думаю, что он все еще пользуется влиянием в правительстве.
— Я буду беспокоиться об этом позже.
— Если бы он мог контролировать тебя, он мог бы многого добиться. — Он помолчал. — Может быть, даже стать президентом.
— Возможно, дело в том, что он не смог меня контролировать и я стала для него опасной. Возможно, почувствовал угрозу своему верховенству. Кто знает.
— И я думаю, он захотел похоронить доказательства своей неудачи.
— Это понятно. Но это моя проблема.
— Я сделал проблему своей.
— Извини, но ты можешь и перестать считать ее своей. — Ее голос снова обрел уверенность. — Давай продолжим игру, в которую мы играем. — «Держи вора».