Венера с пистолетом
Шрифт:
Да, отвратительная ночь. Но к утру боль превратилась просто в приглушенную ломоту и я готов был ехать в Амстердам приносить извинения.
Администрация отеля была достаточно корректна, но когда я попросил помочь мне забронировать место в рейсе на Амстердам, они так обрадовались, что буквально готовы были отнести меня в аэропорт на руках, лишь бы быть уверенными, что я занял свое место. Так или иначе, в 10.30 я уже покупал журнал перед входом в зал вылета.
Некий голос, мягкий и явно американского происхождения, произнес:
– Приветствую тебя, Джил.
Говорил хрупкий человек средних лет, в изящном дождевике без пояса. Седеющие волосы аккуратно зачесаны назад. Пенсне без оправы. На лице постоянная застенчивая улыбка. Если вам вдруг случится его заметить, сразу станет ясно, что он не просто из Америки, а из Нью-Йорка… Но вы вряд ли его заметите. Он был идеальным статистом для съемок сцен в аэропорту. Гарри Барроуз, блестящий торговец живописью и столь же блестящий жулик.
– Привет, Гарри. Спер в последнее время что-нибудь приличное из картин? – приветствовал его я.
Он виновато улыбнулся. Он всегда так улыбался.
– Ну зачем ты так… Нет. А ты потерял?
– Да, несколько.
– Это очень плохо.
Мы ступили на лестницу, ведущую вниз.
– На кого ты работаешь?
– На себя. Я ведь торгую старинным оружием. Помнишь?
– О да, теперь припоминаю. Что, прикупил последнее время что-нибудь приличное из пистолетов?
– Несколько. Что поделываешь в Цюрихе?
– Митч или я всегда наведываемся сюда в это время. Просто посмотреть, как идут дела.
И разыскать того, кто попал в тяжелое положение с уплатой налогов и распродает по дешевке свою коллекцию. В Цюрихе? В Цюрихе проблем с налогами не бывает.
– Куда же ты теперь? – осведомился я.
Он остановился, полез во внутренний карман, вытащил авиабилет и внимательно его изучил.
– Амстердам.
– Может так случится, что нам выдали билеты на одно и то же место.
Его улыбка сделалась еще более виноватой.
– Ты летишь первым классом, Джил?
Он улыбнулся в последний раз, затем смущенно кивнул и, похоже, растворился в воздухе.
Гарри – осторожный тип. Он знает, что каждое слово может послужить доказательством, и не желал предоставлять такую возможность. И все-таки он совершил ошибку. Это меня несколько приободрило.
В Амстердаме было холодно и очень сыро. Дуновение воздуха походило на прикосновение руки утопленника. Я позвонил в «Доелен» из городского аэропорта, Карлос велел мне ехать в ресторан на Ньюзидас Форбургвол и не тратить времени на разглядывание тюльпанов.
Прибыв туда, я сразу вспомнил заведение. Это было любимое место для встреч за ленчем амстердамских бизнесменов средней руки. Здесь они могли демонстрировать, как хорошо у них идут дела, и поглощать такое количество калорий, которого хватило бы на прокорм голодающему продавцу старинных револьверов на целую неделю. С точки зрения секретности это место тоже было подходящим: прекрасная акустика, зал человек этак на триста, и все посетители или едят, или из всех своих сил пытаются докричаться до соседа. Нужно особое устройство, чтобы что-то разглядеть через плотный сигарный дым, и микрофон в вашем супе, чтобы что-то расслышать и понять.
Мне понадобилось немало времени, чтобы их обнаружить. Они устроились за столом в дальнем углу. Собрался весь военный совет: донна Маргарита, Карлос, мисс Уитли и невысокий мужчина с очень черными кудрявыми волосами, слегка тронутыми сединой. У него было бледное серьезное лицо, толстые губы и не менее толстые стекла очков.
Я сложил свое пальто и обратился к нему:
– Мсье Анри Бернар, не так ли?
Он оторвался от горохового супа в тарелке емкостью не меньше галлона.
– Да.
– Я Берт Кемп.
– Да.
И он вернулся к своему супу. Серьезный тип. Или, быть может, он просто пытался управиться с супом до закрытия.
Я сел рядом с донной Маргаритой, тактично расположившейся спиной к залу, и улыбнулся мисс Уитли, сидевшей напротив. Ответом был длинный, недовольный и холодный взгляд.
Донна Маргарита мне чуть улыбнулась.
– Как мы понимаем, у вас неприятности?
– Скажем так.
– Вы объясните, что случилось?
Я покачал головой, зажмурился и сказал:
– К сожалению нет. Не могу вспомнить.
Даже Анри приостановился и уставился на меня. Я, видно, выглядел как неиспользованная переводная картинка.
Исключительно вежливо донна Маргарита заметила:
– Я этого не понимаю.
Я прикоснулся к забинтованной голове.
– Меня кто-то сильно ударил. Я провалялся без сознания не меньше получаса и не могу вспомнить, что было перед этим. Не могу даже вспомнить, как сошел с поезда.
Карлос задумчиво протянул:
– Вы утверждаете, что у вас амнезия? Что сказал врач?
Я пожал плечами.
– Я его об этом не спрашивал, а когда заявил, что не могу ничего вспомнить, ничего не сказал.
Карлос оставался непреклонен.
– Вы связывались с банком?
– Нет. Конечно нет. А вы?
– Я их предупредил, чтобы вас ждали около полуночи. Они должны были ждать.
– В банке? Им следовало быть на станции, я…
Тут подошел официант и я прокричал свой заказ: яйца по-русски. Звучало это может и не эффектно, но означало тарелку размером в сад Эдема. В нем могли быть даже змеи – вот все, что я знал об этом блюде.
– Что вы говорили, сеньор? – переспросила донна Маргарита.
– Да, черт… Я хотел сказать, что ожидал их на вокзале. Должно быть именно так. По крайней мере, в следующий раз.
Карлос мрачно буркнул:
– Если будет следующий раз.
– А что же будет?
– Решение примет Манагуа, – пояснила донна Маргарита.
Я еще не рассматривал проблему с этого ракурса, но пусть…
Мисс Уитли спросила:
– Что теперь будет, как вы думаете?
– Они объявятся и свяжутся с нами – кто бы они ни были. Я имею в виду, что они не будут пытаться продать картину или хранить ее. Все затеяно ради выкупа. Обойдется это вам еще около двадцати процентов.