Венера с пистолетом
Шрифт:
– Вы вполне могли организовать это сами, – вкрадчиво прошипел Карлос.
Я резко отодвинул стул и встал, что болезненным звоном отозвалось в голове.
– И для этого, вы полагаете, звезданулся обо что-то своей бедной головой? Впрочем да, в самом деле. Видимо, вы считаете, что за двадцать процентов от двухсот тысяч фунтов можно пойти и не на такое, верно?
В это время явился официант, который принес мой заказ и стоял, с нетерпением поглядывая на меня. Так что я уселся снова, и он шмякнул тарелку перед моим носом.
Мисс Уитли снова сказала:
– Вы не ответили на вопрос.
Милая маленькая девочка… Сука чертова.
– Мне самому хотелось бы знать.
Я ел яйца по-русски, или что там еще это было, затем, не прожевав, с полным ртом сказал:
– Но так или иначе, у вас утечка секретной информации. Вы это понимаете? Никто не станет крушить человеку голову наугад, рассчитывая, что тот может везти дорогую картину. Для них это было бы фантастическим везением. Кроме того, я сообщу вам кое-что еще: Гарри Барроуз был в Цюрихе и летел сюда в одном самолете со мной.
Это их несколько расшевелило. Анри дернул головой и едва не попал полной ложкой супа себе в нос.
– Вы его встретили? – спросил Карлос.
– В аэропорту. Он был неразговорчив.
Вмешалась мисс Уитли:
– Он всегда в Европе. Он или Митч.
– Я знаю. Но он совершил ошибку: даже не осведомился, что с моей головой.
Потребовалось некоторое время, но в конце концов они все-таки осознали, что на мне действительно повязка, напоминавшая тюрбан, и широкая полоса лейкопластыря на щеке.
– Предположим, – это опять была мисс Уитли, – что он все знал. Но Гарри разъезжает по свету не для того, чтобы нападать на людей. Ему это не нужно.
Анри туманно возразил:
– Не логично: Генри Барроуз может все.
Я подхватил:
– Он мог нанять людей.
– Вы тоже могли это сделать, – это встрял Карлос.
– Ваша мать выяснила, кто ваш отец?
Его лицо ужасно побледнело под медными волосами. Пусть, пришло время и мне кого-то уколоть.
– Мы должны рассматривать все возможности… – справился с собой Карлос.
– Отлично. Начинай рассматривать возможности, а я пну тебя в зад через…
– Попридержи язык перед донной Маргаритой! – он уже орал.
Но она не казалась шокированной и примирительно сказала:
– Пожалуйста, сейчас не время сводить счеты.
Но с меня было достаточно их, яиц по-русски и всего вообще. Я вскочил.
– Отлично. Мне заказывать билет на самолет или двигать в отель?
Карлос постепенно приходил в себя.
– В «Парк отель», – промычал он. – Это возле Райкмузеум, на…
– Знаю, – резко прервал я, просто ради удовольствия. – И таксист наверняка знает. Разрешит ли мне высочайшее собрание покинуть зал?
Все только посмотрели на меня. Так что я подобрал свое пальто и вылетел как пуля. Проходимцы – он, да и все. Между прочим, им придется оплатить мой завтрак.
8
Как сказал Карлос, «Парк отель» располагался возле Райкмузеум – большой публичной галереи с картинами старинных мастеров. Как я считал, примерно в полумиле от центра Амстердама. Добротный, тишайший отель, ничего кричащего, никаких популярных певцов, увековечивающих свой автограф на вашей рубашке.
Я зарегистрировался и быстренько проследовал в небольшой старомодный номер, срочно улегся в постель и попытался заснуть. Но нет. Голова все еще болела, причем независимо от того, старался я почти совсем не думать, или помимо воли думал о своих делах.
Через полчаса я сел, дотянулся до телефона и попросил соединить меня с отелем «Хилтон».
И все оказалось так просто! Я попросил регистратуру отеля соединить меня с мистером Барроузом и ждал, слушая, как телефон звонит в номере. Теперь я знал его местонахождение. Я был готов обзвонить дюжину отелей Амстердама, но в этом не было необходимости, пока Гарри придерживается принципа, что класс места, где он проживает, должен соответствовать его доходам.
Конечно, просто знание места его проживания ничего не дает. Вероятно, спроси я его об этом в аэропорту, он бы сам мне сказал. И все-таки самочувствие мое улучшилось.
И что теперь? Амстердам – один из моих любимых городов. Это время года не способствовало прогулкам вдоль каналов и праздным наблюдениям, как оттуда вытягивают затонувшие автомашины. Сорок флоринов за штуку – так это обходится владельцу. В Амстердаме ездить нужно осторожно.
Наконец я спустился, выпил пива, которое забыл заказать за ленчем, и поспешил через улицу в Райкмузеум. В нем по моей части ничего такого не было, просто живопись, дельфтская керамика и прочее, но в залах с шедеврами приходилось поддерживать тепло, иначе все картины заледенеют или случится что-то еще похуже.
Планировка внутренних помещений единственным маршрутом вела к предмету местной гордости и счастья: к Рембрандту. В залах трудно было еще кого – то встретить, так что я просто шел, останавливаясь полюбоваться случайно встреченным пейзажем или закатом над морем, которые всеми, кроме голландцев, считаются вообще не стоящей темой для живописи, и здесь им позволено оставаться в гордом одиночестве. Наконец я достиг самого священного места. Огромная комната с множеством приглушенных светильников и всего с тремя громадными картинами. Четыре скамьи были установлены таким образом, что сидя можно было смотреть лишь на одну – «Ночной дозор». К этому моменту захотелось дать отдых ногам, так что я уселся на скамью и отдал дань обожания и восхищения шедевру.
Картина мне действительно очень нравилась. По крайней мере, нравилось то, что было изображено, хотя я понимал не все.
Я почти задремал, когда кто-то плюхнулся на скамейку рядом. Кто бы это ни был, я готов был одарить пришельца косым взглядом: ведь две другие скамьи совершенно пусты… – и обнаружил мисс Элизабет Уитли – эксперта по старинной живописи.
– Не знала, что у вас тайная страсть к Рембрандту, или вы просто прикидываете, как это уложить в чемодан?
Холст был всего лишь одиннадцать футов на тринадцать.