Венера
Шрифт:
Лорд Кинкейд, надевавший в этот момент путы на прилетевшего кречета, был застигнут врасплох открывшимся взору видением. Элегантная серебристо-серая лошадь неслась через долину в дымке утреннего тумана, а его возлюбленная, с сияющим взором и ярким румянцем от свежего воздуха, движения и легкого веселого возбуждения, уверенно сидела в седле.
— Доброе утро, сэр! — приветствовала она Ника, останавливаясь на полном скаку, затем сказала подъехавшим всадникам: — Господа, я все-таки решила присоединиться к вам. Сегодня такое чудесное утро, не так ли? Было
— Вы правы, — весело согласился граф Пемброук. — А ваше присутствие среди нас сделало это утро еще прекраснее, мадам! — Он грациозно приподнял шляпу. — Какая у вас, однако, чудная лошадь! Готов поспорить, что она настоящих арабских кровей!
— Абсолютно верно, — произнес Кинкейд.
— Ах да, милорд, — спохватилась вдруг Полли, — благодарю вас за то, что вы позволили мне взять ее! — Она улыбнулась. — Я была так рада, получив вчера ваше согласие!
Николас молчал. Он вспомнил их разговор во дворе конюшни. Но сейчас, в разгар охоты, уже ничего нельзя было сделать, и нетрудно было догадаться, что и госпожа Уайт прекрасно понимает это.
Убедившись, что Николас не расположен поддерживать разговор, Полли снова обратилась к Пемброуку:
— Милорд, не покажете ли мне кречета? Я еще ни разу не видела, как он вспархивает, завидев добычу.
Граф с готовностью предложил свои услуги, и они вдвоем отправились к стоявшей несколько поодаль группе охотников.
— Прими мои поздравления, Ник! — промолвил Де Винтер. — Ею управляет настоящее вдохновение. И посмотри, разве не очаровательную пару составляют они — Полли и эта великолепная серебристая лошадь!
Николас едва кивнул. Ричард, внимательно взглянув на него, присвистнул от удивления.
— Что, Полли явилась сюда без твоего разрешения?
— Да, черт подери! Я запретил ей это. Не думаю, что она может ездить самостоятельно.
— Ты явно ошибаешься, друг мой, — заметил Ричард, продолжая наблюдать за Полли. — Она великолепно держится в седле, а лошадь послушна ее воле. Да они просто созданы друг для друга!
Немного погодя охотники двинулись вниз по долине. Полли старалась держаться подальше от лорда Кинкейда.
Решив не придавать особого значения все еще суровому выражению его лица, она весело смеялась, привлекая к себе всеобщее внимание и ловя обращенные к ней восхищенные взгляды.
Все шло замечательно. Соколы взлетали в небо, а затем камнем бросались вниз, завидев добычу, и в случае удачи приносили ее в когтях своему господину, что, понятно, объяснялось не природным инстинктом этих умных птиц, а особой методикой их обучения, требовавшей многодневных занятий.
Николас также выпустил своего кречета. И тогда чуть было не стряслась беда. Птица бросилась неожиданно на зазевавшегося воробья. Тот, мгновенно вспорхнув, устремился в панике к группе охотников. Преследуя добычу, кречет кинулся вниз и едва не коснулся головы стоявшей рядом Крохи. Могучие лапы готовы уже были цепко схватить добычу, а огромный, зловеще загнутый клюв — забить ее насмерть.
Заметив летящего на нее кречета, лошадь шарахнулась в сторону и помчалась в испуге во весь опор прямиком к роще. Полли не успела даже испугаться, так стремительно все произошло. Первым ее желанием было натянуть порезче поводья, однако, вспомнив слова Ника, что лошадь слишком деликатна для грубого обращения с ней, она не стала делать этого и все свои усилия направила на то, чтобы удержаться в седле. Инстинктивно наклонившись вперед, девушка старалась как бы слиться воедино с лошадью в расчете на то, что Кроха, предоставленная сама себе, постепенно успокоится.
Увидев, что лошадь понесла, Николас побледнел. «Почему Полли не натянула поводья?» — подумал он, хотя и понимал, что это не помогло бы в данной ситуации. Забыв, что на него смотрят, Николас, чертыхаясь, проклинал своенравие Полли и в то же время возносил молитву Всевышнему, чтобы с ней ничего не случилось. Потом, пришпорив Сулеймана, пустился ей вдогонку.
Джордж Виллерс с любопытством наблюдал за столь явным проявлением лордом Кинкейдом тревоги. То был не просто страх, а самый настоящий ужас, словно речь шла о его жизни или смерти. И это несмотря на то, что девчонка по-прежнему была в седле и вроде бы не собиралась падать.
Зловещая улыбка коснулась тонких губ герцога. Это было не первое проявление истинных чувств лорда к госпоже Уайт. Если то, что он подозревает, окажется правдой, ему, Джорджу Виллерсу, уже ничто не помешает использовать данное обстоятельство к неоспоримой выгоде для себя.
Герцог Букингемский пришпорил коня и поскакал вслед за лордом Кинкейдом.
Николасу было не по себе. С дрожью в сердце наблюдал он, как Кроха несется к перелеску. Что будет, если лошадь, сбившись с дороги, пустится через чащу? Ответ был ясен: Полли не сможет удержаться в седле, и тогда произойдет непоправимое.
— Наклони голову как можно ниже! — закричал он, почти не надеясь, что Полли услышит его.
Сулейман был уже близко, но не настолько, чтобы предоставить наконец возможность Нику предотвратить несчастье.
Полли слышала крик, но слов не смогла разобрать. Все свои силы девушка прилагала к тому, чтобы не вылететь из седла. Наклонившись вперед, она шептала нежные, успокоительные слова, надеясь тем самым привести в чувство испуганное животное.
Оказавшись в лесу, Полли вовремя заметила грозившую ей опасность и тотчас прижалась к шее лошади, так что ветки, проносясь у нее над головой, почти не касались ее.
Оставив позади рощу, Кроха понеслась по ровному месту. Сулейман скакал уже чуть ли не рядом с лошадью Полли. Выбрав момент, Николас схватил Кроху под уздцы и что было силы дернул поводья. Лошадь встала на дыбы, и Полли, не удержавшись в седле, упала на землю.
— Зачем вы сделали это?! — с рыданиями воскликнула она. По ее щекам струились горькие слезы. Шляпа с плюмажем свалилась с головы, юбки взмыли вверх двумя большими волнами, а голова и спина невыносимо болели от ушибов.