Венера
Шрифт:
Весь мир закружился передо мной в бешеном вихре. Я лихорадочно пытался отыскать лазейку, путь к спасению. Может, они специально запугивали меня, рассчитывая, что я с отчаяния сам придумаю, как выбраться отсюда. Обливаясь потом, распростертый на тесном мостике «Гекаты» между ненужными приборами и рычагами управления, у самых дверей разверзшегося подо мной ада, я вдруг понял со всей ясностью, что единственный человек во Вселенной, который может прийти мне на помощь,- это я сам.
Каким образом эти щупальца, эти «пищевые рукава» нашли меня так скоро? Ведь прежде они шныряли среди старого мусора, свалки кораблекрушения.
– Маргарита!
– прокричал я в микрофон шлема.- Эти трубки на месте катастрофы - они еще там, качаются в воздухе?
Мгновенное колебание, затем девушка откликнулась:
– Нет. Они все перешли к твоему кораблю. Там уже пусто.
– И сколько их на мне?
– Четыре… нет, кажется, все-таки пять. Великолепно. Целая пятерня держит меня, как клочок
мусора, как скомканную консервную банку, выловленную среди отходов. Рука гигантского венерианского бомжа. Пальцы оставили старый мусор и немедленно бросились за новым. Но почему? Почему они оставили пищу, в которой копались вот уже три года сряду?
«Думай!» - безмолвно закричал я, обращаясь ко второй половинке своего я. Единственный шанс уцелеть - это перехитрить венерианское чудовище.
У них есть сенсорные органы? Те, которыми они чувствуют приближение свежей пищи? И если да, то как они действуют? На чем основан их принцип работы?
«Они чувствуют ионы металла, развеянные в воздухе приливной волной вулкана»,- вспомнил я. Они могут чувствовать присутствие свободного металла в воздухе даже в меньшей концентрации, так же как человек улавливает запах пищи по мельчайшим ее частицам, витающим в воздухе. И этот запах рождает у него здоровое чувство аппетита.
– Маргарита!
– позвал я вновь.- А что эти руки… они тянутся прямо от места катастрофы до корпуса «Гекаты»?
– Нет,- сказала она, видимо, подумав и присмотревшись как следует.- Они крутятся, извиваются… похоже, как будто они идут за сплавом, который ты расплескал, выпуская балласт. Да! Они идут точно по следам этих луж.
Вот что интересовало их: сплав!
– Мне надо освободиться от балласта,- прокричал я, когда меня наконец осенило.- От всего, немедленно!
– Ты не можешь сбросить весь балласт,- пробрюзжал Фукс.
– Это твоя тепловая защита.
– Но это же их лакомство!
– закричал я.- Это именно то, что привлекает их ко мне. Поэтому они здесь и присосались.
– Но тогда тебе грозит тепловая перегрузка!
– воскликнула Маргарита.
– Да о чем ты говоришь! У меня осталась всего пара минут, пока они не проломили обшивку. Терять нечего!
Напряженный голос Фукса зазвучал в эфире:
– Опусти левый экран на твою главную панель. Затем нажми на кнопку с картинкой «балласт».
– Знаю. Я все помню.
Я набросился на панель, тут же едва удержавшись от стона: она была горяча, как включенная электрическая плита. Появилось короткое меню. Слава Богу, электроника работала, несмотря на перегрев. Но сколько она еще продержится, и успею ли я? Успею ли я избавиться от балласта? Успею ли я слить все, что осталось от слитков?
Неважно. Или я оторвусь от них, или мне все равно заживо сгорать в этом пекле. Тогда меня не спасут даже пилюли Фукса - он не позаботился дать мне хотя бы одну «пилюлю» на всякий случай, отправляя на столь опасное задание. Да и выполнил бы он мое желание, если бы я даже попросил? Ведь человек, первым ступающий на планету, должен стать героем, а им непростительна жалость к себе. Так что, скорее всего, никакого бы яда «на всякий случай» он бы все равно мне не дал.
Итак, я стучал по клавишам обожженными пальцами, потом перешел на костяшки кулаков. Я молотил по панели управления, как по двери, в которую не мог достучаться. Я слышал, как ответно стучат пружины эжектора - выталкивателя по корпусу корабля.
– Скажите мне, что они там сейчас делают,- произнес я, стараясь сохранить самообладание.
Фукс напряженно ответил:
– Слитки падают всего в метре от хвоста корабля. Не дальше.
– А эти щупальца двигаются?
– Нет.
Меня обдало новой волной страха. Что они уже успели сделать за это время с обшивкой? Не хотят отлипать, хотя к их услугам предоставлен великолепный сплав, как будто специально для них разработанный. Они жрут металл всего несколько минут, но, может, и этого достаточно для того, чтобы разгерметизировать оболочку? И, если мне даже удастся от них высвободиться, не рассыплется ли «Геката» в воздухе, когда я попытаюсь стартовать?
– Ну, что, есть какое-нибудь движение?
– снова нетерпеливо спросил я.
Температура в рубке между тем заметно поползла вверх. Термоскафандр мог защитить меня до определенного времени, но все же я неотвратимо чувствовал, как поджариваюсь заживо. Контрольная панель поплыла у меня перед глазами в жарком мареве. Пластик начинал плавиться.
– Ну как? Есть что-нибудь? На этот раз ответила Маргарита:
.- Одно из них движется. Зашевелилось… кажется.
Я услышал, как взвыли насосы в термоскафандре, пытаясь развеять слишком быстро поднимающийся жар. Словно вентилятор в Сахаре. Жару выводить уже некуда: слитки вывалились из брони. Я медленно тушился в собственном соку.
– Сдвинулись!
– почти беззвучно шепнула Маргарита.
– Сколько?
– Два. А вот и третье - о Господи!
– Включай дюзы,- скомандовал Фукс.
Все плыло перед глазами. Я почувствовал, как кружится голова.
– Дюзы!
– взревел он.-- Немедленно!
Я ткнул обожженными руками в расплавленный пластик на контрольной панели и надавил обеими башмаками на дюзовую педаль. Они взревели, зарычав, как два раненых зверя. Корабль дернулся.
Я понял, что этого недостаточно. Я все еще оставался в плену у этого венерианского урода, спрятавшегося под землей в раскаленных камнях.
И тут корабль вырвался на свободу! Чудесное ощущение! «Геката» дернулась, как корабль, сорвавшийся с якоря, задрожала, затем поднялась над планетой так резко, что меня вдавило внутрь скафандра.
Фукс что-то кричал в наушниках. Что-то неразборчиво, какие-то команды. Я увидел удалявшуюся землю и почувствовал, что стало прохладнее - если это можно назвать прохладой: перемену жары с невыносимой на более сносную. Я тупо подумал: сейчас станет прохладнее.
Но этого не случилось. Жара стояла такая, что я задыхался и продолжал запекаться в скафандре. Мне уже хотелось сорвать его ко всем чертям. Уж во всяком случае шлем я готов был откинуть с головы, в отчаянной попытке избавиться от губительного тепла, разрушающего меня уже, казалось, на клеточном уровне.