Венера
Шрифт:
– Обшивка!
– компьютер перевел мои слова совершенно хладнокровно и буквально. Мне стало несколько стыдно за свою горячность, и я поспешил исправить положение, еще раз повторив всю фразу от начета до конца, уже более миролюбивым тоном.
Амарджагаль задумалась надолго: мне казалось, что истекает последний песок этого получаса, когда она ответила просто и лаконично:
– Нет.
Потом это же перевел компьютер, с небольшим запозданием. Я был в отчаянии, какое не овладевало мной еще никогда в жизни. Одно дело - рисковать собой, а тут так глупо вляпаться, принять команду над людьми и, стало быть, ответственность
Теперь до населенных жуками облаков нам оставалось каких-нибудь пятнадцать километров, а у меня до сих пор не было ни малейшего представления, как выбираться из этой передряги. Сдержав гнев и отчаянье, я вновь обратился к Амарджагаль через компьютер:
– Уходим по самой крутой кривой. Самой крутой, какая только возможна.
– Понятно,- передал мне ответ компьютер.
В черной ярости и негодовании покинул я мостик. Мы летели словно слепые щенята, из огня да в полымя, даже не имея понятия, как защититься. Ну что это за корабль, на котором не найти никакой документации! На полпути к лазарету меня озарила новая мысль: а какая, собственно, разница? Чего я, собственно говоря, всполошился? И я чуть не рассмеялся, когда все стало вдруг так просто и понятно. Ведь у нас все равно никакого другого выхода не оставалось.
Или мы погибнем, или прорвемся. Выбор сделан. Осталось только ждать разрешения судьбы и смотреть, как ляжет фишка.
Но все же давила неприятная тяжесть в желудке, от осознания неопределенности ситуации. И я принял позу фаталиста: пусть будет, что будет. Чему быть, того не миновать. Это самое лучшее решение, когда никак не можешь повлиять на ситуацию.
И все же мы могли еще принять меры предосторожности, на случай, если жуки прогрызут броню. Но какие меры? Оставалось только решить этот последний вопрос.
Фукс был без сознания. Маргарита сидела ко мне спиной, не сводя глаз с мониторов. Видно было, что ничего хорошего не происходит.
– Как дела?
– машинально спросил я.
Девушка нервно оглянулась, видимо, застигнутая врасплох.
– Пока удалось стабилизировать его состояние. Но становится все хуже. Медленно, но верно. Мозг не хочет восстанавливать свои функции, несмотря на инъекции гормонов.
– Ты делаешь все, что можешь,- сказал я, пытаясь успокоить ее.
Но Маргарита покачала головой:
– Ему нужно гораздо больше, чем я могу дать! Если бы я только могла переговорить с каким-нибудь медицинским центром на Земле…
– А кто тебе мешает?
– спросил я.- Сейчас установим связь с «Третьеном».
– Но он же запретил вступать в контакт, ты что, забыл? Отодвинув девушку в сторону, я включил переговорное
устройство на переборке:
– Амарджагаль, мне надо немедленно связаться с «Третьеном»! Экстренная ситуация.
Через несколько секунд она откликнулась:
– Есть, сэр.
Повернувшись к Маргарите, я усмехнулся:
– Как видишь, должность дает свои привилегии. И власть.
Она даже не побеспокоилась поблагодарить. Тут же стала объяснять технику по связи, что ей нужно. Наконец оба заговорили на английском, и проблем в понимании у них не возникало.
Я уже отправился обратно на мостик, когда интерком заголосил:
– Немедленно пристегнуть ремни. Люки задраить в течение тридцати секунд.
Я тут же моментально рванул мимо мостика по коридору, на нос корабля, где располагалась обсерватория. Сквозь толстые кварцевые стекла я увидел брюхо надвигающегося на нас облака. Затем корабль резко изменил угол взлета. Я чуть не полетел кувырком, едва успев схватиться за один из аппаратов, которые Маргарита называла сенсорами. Мне удалось, по счастью, удержать равновесие, несмотря на то что рукоятка моего «стоп-крана», которым я пытался остановить падение, слегка погнулась. Ну, там, слегка оторвалась какая-то панель… в общем, пустяки. Я кое-как приладил ее на место и пошел себе дальше. Вроде бы никто не видел.
«Да,- думал я, возвращаясь на мостик.- Сейчас предстоит такая гонка, что держись, Коротышка». Со всеми предосторожностями я продвигался обратно по коридору, точно спускаясь по сходням.
За пультом связи сидел Нодон, за командным, естественно,- Амарджагаль. Она стала было вставать, но я махнул рукой:
– Командуйте, Амарджагаль, вы штурман.- С этими словами я занял кресло рядом с ней.- Вы управляетесь с этим лучше, чем я.
Если мои слова и порадовали ее, в том виде, как их перевел компьютер, то она ничем не выразила своих чувств.
– Сэр, капитан «Третьена» задает много вопросов,- сообщил мне Нодон.- Некоторые адресованы персонально вам, сэр.
Я замялся, но потом решительно ответил:
– Передайте на «Третьей», что мы поговорим, как только выйдем на орбиту. Теперь же мне нужен от них только медицинский канал. Пусть он остается открытым, остальное подождет.
– Есть, сэр,- откликнулся Нодон.
После чего я пристегнулся к креслу рядом с Амарджагаль, а «Люцифер» прошел последний слой разреженных облаков. Дальше начинались владения прожорливых тварей. Странно, ведь я всегда считал космическое пространство опасной средой: вакуум с его постоянными излучениями, напичканный метеоритами, которые могли прошить обшивку, как автоматной очередью. Но теперь, после посещения Венеры, вакуум, где погибает все живое, казался мне просто райским местом.
Верхний слой облаков - самый толстый из всех трех на Венере, а мы, казалось, шли к нему тихим ходом… Я еще раз проверил траекторию восхождения на главном экране - длинную кривую, проходившую на фоне серого массива облаков. Мерцающий курсор обозначал наше местоположение Мы едва сдвинулись. «Нельзя ли поскорее?» - хотелось мне спросить Амарджагаль, но я сдерживался, понимая, что она и так выжимает из летательного аппарата все, что возможно.
Получалось, по всем показателям, что у жучков уйдет достаточно времени, чтобы как следует пообедать нашим кораблем. Затем я вспомнил, что случилось с Багадуром и его товарищами, и веселая картинка из космоса мигом всплыла у меня перед глазами.
Должно быть еще что-то, что мы сможем сделать, проходя облака. Мысли мои крутились вокруг Багадура. Спасательная капсула.
Повинуясь мгновенному импульсу, я включил крохотный экран в рукоятке кресла и запросил программу ракетоносителя. Каковы запасы ракетного топлива и есть ли излишек? Ничего, если мы сорвемся пораньше, быть может, нам хватит топлива?
Нет, не получится. Картина, представшая моим глазам, оказалась удручающей. Топливо на исходе. Его мало. Его нужно беречь. И стартовать придется в расчетной точке. Иначе - слишком велик риск.