Венера
Шрифт:
– Приближаемся к дневной стороне,- сообщил штурман-навигатор. Он говорил по-английски.
Амарджагаль молча кивнула, не разжимая губ. Затем повернулась ко мне:
– Сейчас мы опять столкнемся с ветрами сверхротации.
– Понял,- откликнулся я и вызвал на экран программы альтернативных траекторий. Нет, ничего утешительного. Все программы были рассчитаны на включение ракет только после прохождения верхнего облачного слоя. Я попросил компьютер показать пуск ракет с минимальной мощностью на старте и максимальным временем сгорания топлива. Как только цифры возникли на
Вот оно! Если запустить ракеты сейчас, они вынесут нас за облака через двадцать минут, и еще останется запас топлива на достижение орбиты. С натяжкой, конечно, однако хватит. По крайней мере, это не двадцать часов. Это намного лучше.
– Амарджагаль,- позвал я астронавтку,- отвлекитесь на секунду.
И вывел траекторию на главный экран над консолью управления.
Она нахмурилась, рассматривая, сдвинула брови, уголки рта опустились. Но тут я понял, что Амарджагаль поняла мой замысел, поняла без переводчика. Через несколько секунд она повернулась и выпалила:
– Не остается топлива на орбитальное маневрирование. «А и Фукс с ним!» - чуть было не сказал я.
Да, в самом деле. Без маневрирования нам не подойти к «Третьену», и более того, даже если я остаюсь на борту «Люцифера» - нам не состыковаться с модулем ядерного реактора, который должен доставить нас к Земле. А без этого нам предстоит не гореть в атмосфере Венеры, а замерзать в космическом холоде.
Тут черты Амарджагаль разгладились - она перестала хмуриться.
– У модуля есть маневренные дюзы. Я растерянно заморгал:
– Так, значит, он может сам подойти к нам? Женщина кивнула:
– Если в этом есть необходимость.
«Да будет, голубушка моя, будет такая необходимость!» Нет, я ее положительно награжу по возвращении на Землю, умница такая.
– То, что нам надо!
– Но это не та траектория, которая запланирована вашим отцом,- заметила она.
Ну вот. А говорят, сын за отца не отвечает.
– Знаю,- согласился я.- Знаю, голубушка, знаю. Но теперь я за него. Я несу за него ответственность,- уточнил я.
Некоторое время она ничего не отвечала, молчала, как рыба, уставившись на меня долгим взглядом бесстрастных черных глаз. Затем кивнула и сказала лучшие два слова в мире, которые я когда либо слышал от моего рождения до настоящего момента:
– Есть, сэр!
Мы были уже в облаках, прежде чем она закончила вносить изменения в управление и программу запуска. Мне уже казалось, что я слышу жадное жужжание жуков за обшивкой.
Амарджагаль придвинула к губам микрофон, постучала по нему, подула и произнесла какие-то решительные слова на своем языке. Педантичный голос компьютера тут же синхронно перевел их, и они раскатились по всему кораблю:
– Готовность номер один. Старт с двойным ускорением. Отсчет через минуту.
Я заранее схватился за ручки кресла, в готовности, что меня как следует вдавит и вомнет при запуске ракет. Но все получилось вовсе не так уж драматично, как я предчувствовал. Ну, дернулся корабль, ну, задрожал от внезапного ускорения и перегрузки, но, кроме приглушенного, придушенного, я бы даже сказал, рева моторов - или ракет да ракетного пламени за бортом,- ничего из ряда вон выходящего не произошло.
Пока я следил по экрану за нашим продвижением, события развивались вот каким образом. Мы плыли через облака - да, именно плыли через облака, которые двигались все так же плавно, просто несколько побыстрей.
Я улыбнулся Амарджагаль покровительственной командирской ухмылкой, и она ответила мне такой же.
Вот так. И никаких штормов. И никаких ветров сверхротации. Ракеты быстро вынесли нас к цели.
Курсор переместился к самому краю. Ни единого сигнала тревоги не прозвучало. Не было сигнала, который говорил бы о том, что целостность корпуса нарушена. Траектория показывала, что мы сближаемся с ядерно-реактивным модулем. Мы успешно прошли свой путь через зараженные облака. Я испустил глубокий вздох облегчения.
– Можно посмотреть, что там у нас впереди?
– поинтересовался я у Амарджагаль.
Астронавт кивнула в ответ и что-то сказала Нодону. На главном экране вспыхнуло широкое пространство бесконечности, усеянное звездами. Я улыбнулся в предвкушении далекого космического путешествия.
– А теперь задний обзор, пожалуйста.
И я снова увидел Венеру, в завитках облаков, сверкающих золотом. «Мы в безопасности!..» И мысленно я воздал хвалу богам. Мы прошли через худшее, что могла бросить нам под ноги судьба.
В этот самый момент на нас набросились ветра сверхротации. Корабль швырнуло в сторону, как боксера, получившего прямой удар в челюсть. Но я громко рассмеялся. «Прощай!» - сказал я Венере, посылая планете воздушный поцелуй.
ЗА ГРАНЬЮ СМЕРТИ
Я оставался на мостике, пока Амарджагаль сражалась с ветрами, а «Люцифер» швыряло по волнам, как щепку. Иногда мне казалось, что это не корабль, а какое-то живое существо, которое гонит перед собой нетерпеливый пастух или охотник. Мы немного сбились с курса, судя по траектории на экране, но теперь оставалось только надеяться как можно скорее достичь орбиты, где нас ожидал ракетный модуль.
Старт ракетами здорово помог. «Люцифер» проскочил основную облачную массу в рекордно короткое время. Качка стихла быстро, только толчки ракет мотали и сотрясали корабль.
И вдруг…
Произошло, быть может, самое страшное. Двигатели отключились. Одно долгое мгновение мы летели, как автобус с моста, слышалось только гудение ракетных двигателей. Еще один краткий миг - и шум стих окончательно, мы скользили как по гладкому стеклу.
Мы находились на орбите. В нулевой гравитации. Руки мои всплыли вверх с поручней кресла, и желудок подкатил к горлу. Амарджагаль говорила с техниками на мостике на их родном наречии. Критически важным было вовремя встретиться с ракетным модулем, иначе мы бы так и остались болтаться на орбите Венеры. Но мне предстояло сделать еще одно важное дело. Отстегнувшись от кресла, я перелетел к люку. Мне предстояло срочно найти уборную, или я рисковал испоганить рубку.