Венгерская вода
Шрифт:
Судя по всему, именно мысль о генуэзцах посередине особенно его тревожила. Даже в гавани он строго-настрого велел нашему Симбе сидеть в каюте и не высовываться.
– Уж очень вы приметные. Легко обнаружить в случае чего. Тот, кто по вашему следу идет, наверняка будет искать именно по высокому эфиопу. Сейчас бояться нечего. Руку даю на отсечение, никто раньше нас с Кипра сюда не добрался. Так ведь потом будут след брать. Тогда ваш чернокожий истукан очень даже им пригодится.
Даже когда Киприан позвал нас на встречу с тем самым человеком, что в прошлом году плыл с Омаром в Крым, Савва не посчитал излишними дополнительные предосторожности.
Монах покинул корабль, как только мы причалили к одной из царьградских пристаней. Она находилась ближе всего к высившемуся над заливом огромному храму. Почему-то здесь оказалось совсем мало судов и все они были небольшими, вроде нашего. Большие корабли стояли на противоположной стороне.
– Галата, – с недоброжелательным почтением указал туда Савва, – генуэзская крепость. Настоящие хозяева здешних краев – там.
Сам он, едва Киприан скрылся за поворотом дороги, которая вела к одной из башен стены, отгораживавшей город от моря, немедленно отправился следом. Нам же строго-настрого запретил покидать корабль до своего возвращения. Вернулся ближе к полудню изрядно навеселе. Одновременно с посланцем Киприана, сообщившим, что тот ждет нас возле храма Святой Софии. Выслушав его, Савва предложил отправляться немедленно, чтобы успеть вернуться до того, как ворота закроют на ночь. Но сначала попросил забрать у него деньги за ладан, которые он получил по заемному письму. Мне не терпелось скорее поговорить с человеком, который расскажет про Омара, но купец настойчиво потребовал уединиться с ним в каморке на корме немедленно. Плотно прикрыв дверь, он даже не потянулся за кошелем.
– Говорил я сейчас с одним знающим человеком по вашему делу. Знаешь, что ему сразу показалось странным? Почему это заемное письмо написано по-арабски? В Золотой Орде этот язык не в ходу. В тех краях все пользуются кипчакским. На нем и говорят, и пишут. Государственные бумаги на монгольском. Ну, на то они и государственные – для государевых дел. Смекаешь? Письмо сразу писали не для того, чтобы по нему в Орде деньги получать. С ним там к любому судье пойдешь – перевод затребуют. Значит, с самого начала собирались деньги в Египте взыскивать.
Вспомнились опасения деда, что все это сильно походит на мошенничество:
– Похоже на то, что Омара заставили подписать это письмо, в надежде, что Крым далеко и концов не найдут?
– Похоже на то, – кивнул Савва, – вот только в землях хана Джанибека такие шутки плохи. Допустим, все так и было, тогда, если все откроется, тому, кто это затеял, не поздоровится. Достаточно подать жалобу властям. Татары в таких делах спуску не дают, сразу проведут расследование по всей строгости и шкуру живьем спустят. Получается, перехватить тебя – для них вопрос жизни и смерти. Или загодя бежать подальше от татарских судей. Сам понимаешь, чтобы голову спасти, они на все пойдут. Ты на генуэзцев думаешь?
– Им же человек в Лимасоле весточку передавал.
– Верно. Только ведь письмо могло предназначаться кому-то другому. Просто передали через генуэзцев. Ну да об этом потом поговорим. Сейчас другое. Срочное. Этот самый Авахав из Сурожа, на которого письмо дано, человек известный. Большими делами ворочает и с большими людьми знакомство водит. Из армян. Тех, что перебрались в те края из Сирии. По разным темным делам большой дока.
«Вроде тебя», – подумалось мне. Угадать эту мысль было несложно, и Савва рассмеялся:
– Вряд ли такой человек стал путаться в простое мошенничество, да еще с убийством. Всякий, кто имеет дело с тайнами, знает одну непреложную истину: шила в мешке не утаить. Особенно когда мешок через много рук идет. Где-нибудь да проколется, кто-нибудь да сболтнет. Для таких людей разные торговые дела больше прикрытие, чем доход.
Савва оглянулся на плотно закрытую дверь и со значением понизил голос. Скорее, чтобы подчеркнуть важность сказанного, чем из боязни быть подслушанным:
– Почему я тебе это говорю сейчас и наспех? Что там было с этим заемным письмом, неизвестно. Дело не в деньгах – это точно. Потому держи ухо востро. Особенно с этим твоим монахом, к которому ты сейчас пойдешь. Он ведь того же поля ягода, что и тот Авахав. Думаешь, правда сюда за миром приехал? Черта с два! Такая же сказка для отвода глаз, что у меня с вином на Кипре, – он похлопал меня по плечу, – или твой ладан.
Почему-то это одобрительное подмигивание – мы-де одного поля ягоды, – придало мне уверенности.
– Этот Киприан на самом деле привез патриарху тайное послание от своего учителя Феодосия, – продолжил купец, – какие-то там осуждения болгарской церкви. Я тебе это по большому секрету говорю. Не в пронос. Эти письма, что смиренные иноки друг другу посылают, целым царствам судьбы путают. А простые людишки для них и вовсе – тьфу. Чего ему от тебя нужно, одному Богу известно. Но ведь ясно же – что-то нужно! Он хочет тебя свести с человеком, с которым твой пропавший Омар плыл в Крым. А в тех краях ему повстречался этот самый Авахав со своим странным заемным письмом. Не одного ли это клубка ниточки?
– Но ведь Киприан не мог знать, что я приеду на Афон?
– Не мог. Но теперь знает. А самое главное, это сейчас уже знает и тот, кто, возможно, понимает во всем этом деле намного больше нашего. Вот к нему тебя и поведут. Один Господь ведает, чем все это может обернуться.
IX. Авахав из Сугдеи
Для Саввы, кажется, совсем не существовало положений, из которых он не мог найти выход. Не успел я открыть рот, чтобы вопросить: «Что же мне теперь делать?», как он уже скомандовал:
– Таиться для вас теперь куда опаснее, чем быть на виду. Ты купец, у тебя есть письмо к патриарху, да и в Царьграде ты проездом. Чего же тебе не воспользоваться статусом гостя? Этот посланец на воротах подтвердит страже, что у тебя приглашение посетить храм Святой Софии. Потом ты, как и любой путник, захочешь осмотреть местные диковинки. Вполне разумно взять с собой слуг и проводника. Здесь это дело обычное. Даже присказка есть, что в Константинополе как в лесу – без проводника заблудишься. Вот я и стану вашим проводником. Останусь вас дожидаться, пока вы будете с этими церковными крысами разговоры водить. Если не вернетесь, подам жалобу кому следует. Ну а с собой возьмете своего эфиопа. На него достаточно одним глазом глянуть, сразу поймешь – с ним шутки плохи. Пусть охолонит горячие головы. А теперь быстрее переодевайтесь во все лучшее! Вас ждет величайший город мира!
Все-таки я счел за благо надеть греческое платье. Тунику, плащ. Мисаил воткнул в свою франкскую шляпу блестящее воронье перо, зато Симба облачился в расшитую куртку и пестрый тюрбан, замотав шею и подбородок синим платком. Помня слова Саввы, я прихватил и письмо к патриарху. Оно было написано по-гречески, да еще на пергаменте, а не на бумаге, и скреплено на концах шелковым шнуром с печатью. Даже самый вид его внушал почтение.
На удивление даже броская внешность Симбы не вызвала у стражи в крепостных воротах ни малейшего удивления. Достаточно было слова провожатого, которого они знали, чтобы нас пропустили, спросив лишь имена. На улицах, правда, на Симбу косились, но было видно, что подобное зрелище здесь не в великую диковинку.