Венгерская вода
Шрифт:
– Армяне тоже не все заодно, – вздохнул Савва. – Некоторым не нравится дружба их правителя с франками и объединение с католиками. Особенно тем, кто живет там, куда не достают руки их царя Константина. Так ведь часто бывает: «Враг моего врага – мой друг».
– Тогда вполне логично предположить, что этот самый Авахав, коль он помог египетским купцам купить рабов, также помог и Омару, – сделал вывод Мисаил. – Мы все время исходим из предположения, что с Омаром случилось что-то, связанное с этим заемным письмом. Ведь сама наша поездка вызвана им. А разве не может быть, что его исчезновение и письмо никак не связаны между собой? Если так, то все наши опасения и домыслы беспочвенны.
– Хочешь сказать, что я только зря напугал вас и запутал с этим письмом, которое корабельщик отослал генуэзцам в Лимасоле? – почесал затылок Савва.
– Проверить это нет никакой возможности, – улыбнулся Мисаил. Потом помрачнел и добавил: – Это как раз тот случай, когда бритвой Оккама можно порезаться.
– Чем? – встрепенулся купец при слове «бритва».
– Есть такой философский принцип, названый по имени одного ученого с Запада. Он гласит: «Не умножай сущности без необходимости». Проще говоря – не выдумывай лишнего. В данном случае все можно объяснить страхом, вызванным нашими ложными домыслами. Но, если домыслы окажутся верными, это грозит смертельной опасностью.
– Тем более, что мы даже не представляем, откуда она может исходить, – согласился я.
Тогда снова разомкнул уста Симба:
– Лучше таскать кинжал, когда он не нужен, чем если его не окажется, когда он необходим.
XI. Рынок благовоний
Савва ждал меня в одном из переходов заброшенного дворца, дабы я ненароком не заплутал в глубине величественных руин. Он уже явно притомился и даже немного озаботился длительностью моего вынужденного отсутствия. Мне же уединение пошло на пользу. Пока мы снова не выбрались на улицу, где нас дожидались наши спутники, я, воспользовавшись случаем, спросил:
– Почему Киприан так упорно следует за нами? Он довольно пристрастно расспрашивал того монаха, похоже, его эта история действительно заинтересовала?
– Не забывай, что все это произошло уже после того, как он доложил о вас кому-то наверху. Скорее всего это их интерес, а не его. Тому может быть много причин, взять хоть то же письмо Филофею. Ты же понимаешь, что твой дед с патриархом не закадычные друзья. Их объединяет вполне обычный интерес. Выгода, говоря по-купечески. Тут и торговля ладаном, который всегда нужен, и нужные влиятельные знакомые в Египте. Под рукой вашего султана и Святая земля с Иерусалимом, и гора Синай со знаменитым на весь христианский мир монастырем. Туда постоянно ездят и паломники, и посланники от всех церквей. Да и ордынские дела патриарха и его людей очень и очень интересуют. Почему, ты теперь уже и сам знаешь. Тебе Киприан все уши прожужжал.
Савва осторожно остановил меня уже у самого выхода на улицу и со значением понизил голос:
– Думаю, те люди, что стоят за Киприаном, уже почуяли, что здесь могут быть замешаны именно дела церковные. Ведь твой брат направлялся в те края, чтобы продать ладан. А кто на него главный покупатель? Не татарским же пастухам или тамошним рыбакам он собирался его продавать! И пропал именно он, а не торговцы рабами. Думаю, тебя не зря водили к этому богомольцу. Ты же слышал, что он как раз на днях отправляется в те края? Лучшего попутчика тебе не найти. Да, заодно попроси охранную грамоту у патриарха. Пригодится. Сошлись на письмо к Филофею.
Сказанные под пустынными сводами древнего дворца, видевшего столько интриг и предательств, слова эти прозвучали как-то особенно значимо. Мне подумалось, сколько гонцов получало наставления в этих сумрачных переходах, сколько запутанных путей в самые дальние страны пролегло из этих таинственных чертогов. Всё это замели ветра забвения, и в бывшую обитель избранных теперь ходят справлять нужду торговцы с ближнего базара. Только тени прошлого не умерли. Они и сейчас затаились где-то здесь, нашептывая исподтишка свои едва слышимые предостережения, которым не достигнуть твоих ушей на оживленной улице.
Возможно, та же мысль пришла на ум и Савве, потому что он замер в задумчивости. Я не стал его отвлекать, молча рассматривая расписные потолки.
– Знаешь, о чем я сейчас подумал? – сказал купец после долгих размышлений. – Здесь рядом рынок благовоний. Я его тебе показывал, когда мы к собору подходили. Сейчас как раз собирался туда с вами идти. Вам ведь это непременно интересно будет?
Я кивнул.
– Так ведь и твоему брату это интересно было! Тем более что он был настоящий опытный торговец. Неужто пропустил бы один из величайших рынков благовоний в мире? Думаю, многие тамошние купцы слышали про твоего деда. Отсюда многие ходят и в Сирию, и на Кипр, и в Александрию. Может, твой брат и повстречал там каких-нибудь знакомцев? Поспрашиваем?
Однако, прежде чем мы отправились на рынок, Мисаил с серьезным лицом отвел меня в сторонку и решительно протянул небольшую бутыль, оплетенную лозой. Судя по опоясывающему бока шнуру, он носил ее на поясе под плащом.
– Вот, глотни как следует. Это от живота. Оно горькое, но не останавливайся.
Питье оказалось не только горьким, но и обжигающим как огонь. В нос сильно ударил запах имбиря. Превозмогая себя, я сделал несколько больших глотков.
– Вот и хорошо, – одобрил Мисаил, затыкая горлышко, – теперь все как рукой снимет.
Вместе с приятным жжением в желудке я ощутил теплую волну, расходившуюся по телу, и странное затуманивание мыслей. Внимательно заглянув мне в глаза, Мисаил негромко произнес:
– Теперь постарайся некоторое время ничего не говорить. Это зелье врачует тело, но похищает разум. Правда, ненадолго.
Голова моя между тем начала кружиться. Показалось, что и ноги тоже перестают слушаться. Заметив мое замешательство, Симба крепко взял меня под руку. Однако уже вскоре, как и предсказывал Мисаил, голова моя посвежела, поступь потвердела и по телу разлилось легкое блаженство.
Что рассказать о рынке благовоний? Он прекрасен и изобилен. Его воздух пропитан ароматом благовоний и бальзамов, утонченных притираний и благоуханных трав, привезенных из самых дальних уголков подлунного мира, и таинственных субстанций, выпущенных на свободу из сосудов местных алхимиков. Только пристало ли говорить об этом под небом Каира, величайшего из городов? Давным-давно, в минувших веках, когда слава города Константина сияла во всей красе, а империя ромеев владычествовала над полумиром и над самим Египтом, рынку этому, наверное, не было равных на свете. Был город царем городов, а его рынки – царями рынков.