Венгерская вода
Шрифт:
Киприан рассказал мне, что некогда русские послы из той страны, куда я сейчас направляюсь, приехали сюда в поисках истинной веры. Перед этим они уже почти склонились к исламу, ибо прельстились нашим обычаем иметь много жен. Но, очутившись здесь, они перестали понимать, где находятся – на небе или на земле.
– С тех пор там на севере существует большое православное царство. Только оно разделилось в себе и подчинено иноверцам. Часть под рукой хана Джанибека, который называет себя мусульманином, часть под властью Литвы, где правят язычники, поклоняющиеся огню.
Я не мог не обратить внимания на слова инока, назвавшего Джанибека не мусульманином, а считающего себя им.
– Ты же сам называешь его языческим именем Джанибек, а не мусульманским Махмуд, – рассмеялся на мой вопрос Киприан. – Конечно, сам хан именует себя мусульманином, строит медресе и всячески подчеркивает свою приверженность исламу, но в его окружении царят самые разные настроения. Верховный суд в государстве и по сей день вершится по древнему языческому закону, именуемому Ясой. Этот закон властвует в степях и кочевьях, а там находится вся военная сила Джанибека. Переписываясь с вашим султаном, он и себя именует султаном, а у себя дома следует языческим обрядам. У вас в Египте женщины закрывают свое лицо?
Я кивнул.
– В Золотой Орде ты вряд ли увидишь такое. Если тебе попадется женщина с закрытым лицом, можешь быть точно уверен – она издалека.
Мне вспомнилось упование деда на помощь султана и защитника веры Джанибека. Он еще считал, что мне пригодятся познания в мусульманском праве. Теперь у меня не осталось в этом никакой уверенности. Киприан, словно угадав мои мысли, продолжал:
– В то же время с правосудием там все в порядке. Человек любой веры может получить защиту у властей и не тревожиться за свою безопасность. А нашей церкви там живется даже лучше, чем в царстве христианских государей. Она налогов не платит, и в дела ее никто не встревает. Правда, Джанибек в последнее время стал потихоньку ограничивать старинные льготы, но только по денежной части. Здесь не столько мусульманская вера виновата, сколько оскудение мошны после чумы.
Сколько раз приходилось это слышать! В разговорах о вере, политике государств, придворных интригах и любовных шашнях. В конечном итоге все сводится к деньгам. Как у купцов на базаре. Словно в подтверждение этой мысли монах продолжил:
– Там на севере собралась большая сила. До нас им дела мало, да и мы всегда думали, что все это от нас далеко. Только несколько лет назад они нежданно-негаданно вмешались в нашу жизнь. Император Кантакузин заратился со своим тезкой-соправителем Палеологом. Было бы его дело совсем плохо, да тут прислали от русского князя много серебра. Сказали, на ремонт Святой Софии. На самом деле московскому князю Симеону попритчилось жениться в третий раз. Да еще от живой жены. Не по канонам. Митрополит его от церкви отлучил, так он теми же ногами послов к императору. Заметь: не к патриарху – к императору, прекрасно знает, кто здесь главный. С пожертвованием. Ну как не дать благословение такому хорошему, а главное благочестивому человеку? Он императора почитай что спас. А митрополиту с его канонами утереться пришлось.
Видно, история эта была здесь очень популярной. Мне ее рассказывали уже во второй раз. Только теперь не все свелось к деньгам.
– После всего этого у нас на русскую митрополию другими глазами посмотрели. Вот где сила! Вот где искать спасения от врагов и неурядиц. За последние годы послы туда-сюда каждое лето так и шастают. Не только наши. За генуэзскими и венецианскими купцами шныряют папские посланцы. В тамошних землях епархии учредили, монастырь за монастырем открывают. Они там на западе быстрее нас сообразили, что к чему, и всеми силами стараются склонить хана на свою сторону. Это я к тем самым словам про Джанибека, которого считают мусульманином. Известно от верных людей, что его вовсю в католическую веру окручивают, – Киприан сделал многозначительную паузу и предупреждающе поднял палец, – и небезуспешно!
Признаюсь, я тогда не придавал значения всем этим рассказам. Они только усиливали мое тревожное ощущение, что я все больше углубляюсь в мир мне неведомый и непонятный.
За неделю, что мы добирались с Афона до Константинополя, Киприан только и делал, что рассказывал мне о здешней политике. Это лишь немногое, что я запомнил. Меня больше интересовали его рассказы о царстве Джанибека, куда мы направлялись.
Например, я узнал, почему его называют «Золотая Орда». Это название пришло от самих татар, которые зовут ставку хана «Золотой Престол», потому что хан проводит торжественные приемы в особом походном дворце, представляющем собой преогромный шатер, который опирается на столбы, обитые тонким золотом. Сам хан предпочитает кочевой образ жизни, и вся его огромная ставка вместе с приближенными, отборным войском и государственными учреждениями все лето проводит в степи, раскинувшись огромным лагерем, превосходящим по величине любой город. Могущество и богатство его державы сильно пошатнулось после недавней чумы, и сама столица сейчас – лишь бледная тень некогда процветающего великолепия. Даже сам Джанибек очень редко посещает свой дворец, предпочитая недавно устроенную резиденцию, названую Гюлистаном – городом цветов, где вертит закулисными делами ханша Тайдула, женщина столь же могущественная, сколь таинственная. Она была женой Узбека, отца нынешнего правителя, а теперь забрала в свои нежные, но цепкие руки едва не все скрытые нити, которые держат в повиновении это великое царство. Говорят, она благоволит христианам. Во всяком случае, поставленный в прошлом году новый митрополит Руси Алексий получил от нее милостивые пожалования и покровительство.
Разговоров с Мисаилом монах избегал и все время смотрел на него с подозрением. Мои слова, что тот занимается алхимией и изучением бальзамических составов, только усилили недоверие. Кажется, после этого Киприан заподозрил моего спутника еще и в чернокнижии. Симбу, которого он неизменно называл эфиопом, монах и вовсе явно побаивался.
Только когда мы проходили пролив, отделяющий, как сказал Савва, Европу от Азии, мне стали понятны его слова об опасности плавания в здешних водах. До обоих берегов было буквально рукой подать, а у выхода из пролива виднелась та самая крепость Галлипополь, недавно захваченная турками. Неудивительно, что сунувшийся по этому пути архиепископ Фессалоник угодил к ним в плен.
За наше долгое плавание от Кипра до Афона корабль очень часто приставал к земле. Стоило появиться на горизонте пусть даже небольшому островку, как Савва неизменно находил укромное местечко, где можно было ненадолго встать на якорь и отправиться за водой и свежими припасами. В полной мере я ощутил это, только когда мы плыли к Константинополю. Мы ни разу не подошли к берегу, хоть он часто оказывался едва не на расстоянии вытянутой руки. К концу пути мне стало понятно и все благо добавления вина в начавшую протухать воду. Сам я уже никак не мог пить, не выжав в чашку едва не половину лимона. Оставалось лишь удивляться, вспоминая, как удавалось изворотливому Савве во время трехнедельного пути с Кипра кормить нас не только свежим мясом, но даже частенько горячим хлебом и зеленью.
Берега Романии веяли опасностью и враждебностью.
Ощущение это усилилось после того, как Мисаил, улучив момент, осторожно предупредил:
– Савва просил передать, чтобы ты держал ухо востро с этим монахом. Что-то вы уж больно спелись. Говорит, что монах из той породы, что мягко стелет, да будет жестко спать.
Сам Мисаил за время путешествия сильно сблизился с нашим корабельщиком и проникся к нему доверием. Месяц разговоров за чашей славного королевского вина, пусть и разбавленного водой, дал свои плоды. Он даже предложил посвятить этого многоопытного интригана и охотника за тайнами в подробности нашей миссии. В конце концов, чем мы рискуем? Савва и так знал о нас слишком много, да и возможностей навредить у него и без того было предостаточно.
Выслушав подробности нашего дела, купец только развел руками:
– В Сурожское море мне ходить не приходилось. Раз-другой до болгарской Варны, и все. Тамошние дела для меня темный лес. Но в Царьграде полно всякого ушлого народа, которые таскают чертей даже из эфиопской задницы. – Я заметил, что посмотрел он при этом на Киприана, а не на Симбу. – Нужно будет у них поспрашивать. – Увидев наши встревоженные лица, Савва успокоил: – Да вы не бойтесь! Сделаю все – комар носу не подточит. Дело уж больно странное. Сразу и не поймешь, откуда ноги торчат. То ли из вашего Египта, то ли из Золотой Орды. И генуэзцы посередине.