Венгерская вода
Шрифт:
Особенно заинтересовало сыщика, что в этом деле замешан Авахав. Большой мастер на темные дела, он был частым гостем в ханской ставке. Черная кошка пробежала между ним и касриэлевским приятелем еще больше двадцати лет назад, когда последний служил в Сарае Богохранимом – Старом Дворце. Один и тогда уже ловил рыбку в мутной воде, другой был наибом сарайского эмира. Поэтому, едва заслышав знакомое имя, ханский посланец сразу стал вынюхивать след вокруг Авахава. Однако ничего, указывающего на его причастность к исчезновению Омара, так и не нашел.
Зато сделка с египетскими купцами становилась все подозрительнее. Особенно после того, как выяснилось, что и в Каффе они не появлялись. Их корабль заметили в Чембало, небольшой крепости на западе Крыма. Видел его не кто-нибудь, а ханские лазутчики, и произошло это буквально за пару недель до того, как к ее стенам подошло татарское войско. Десять лет назад, когда началось розмирье Джанибека с франками, генуэзцы построили там небольшое укрепление. Теперь хан, обломав зубы о неприступные стены Каффы, решил отыграться на Чембало.
Не в этом ли была причина поспешности, с которой Авахав отправился туда с египетскими купцами? Видимо, там находилась большая партия рабов. Но тогда зачем до этого он поплыл в Тану с ними, куда добираться целую неделю? Ведь встретились они в Сугдее, совсем недалеко от Чембало? Как ни крути, а ключ к этой загадке, судя по всему, находился в Тане.
С того самого мгновения, когда мне на кипрском берегу преградил путь улыбающийся торговец тайнами, я не мог отделаться от ощущения, что с каждым шагом погружаюсь в глубь какой-то загадочной паутины, нити которой уходят за пределы моего понимания. Или это началось, когда я увидел завораживающий и зловещий блеск княжеского перстня? Говорят, что большие самоцветы притягивают опасность и могут изменить судьбу. Когда-то любовь обладательницы этого камня забросила отца Мисаила за тридевять земель, в царство хана Узбека. Теперь этот камень влечет туда же его сына. Какая роль отведена мне в этом предначертании судеб? Почему моя поездка, целью которой было всего-навсего подача объявления о пропаже моего брата, уже завела меня на Святую гору христианских монахов, впутала в канонические споры о тайнах священного мира, поставила на пути у могущественных татарских эмиров?
Куда влечет меня сейчас эта дорога, уходящая по реке в безбрежную степь, туда, где под неизменной и вечной Альрукабой лежит таинственная Страна Мрака?
Мне вспомнился рассказ одного мудрого человека про то, что крупные самоцветы обладают властью. Власть эта таинственна и непостижима. Она может возвеличить или погубить. Неужели и нас чарующее могущество камня влечет к какой-то одной ему ведомой цели?
«Ты идешь по дороге, на которой сгинул твой брат», – предостерегал меня старый еврей. Но ведь на этой дороге он повстречал того самого Авахава, который хорошо известен моему спутнику-ромею. Самое время спросить у него совета.
Не было смысла ничего утаивать, и я подробно рассказал патриаршему посланнику все, что узнал от дядюшки Касриэля. Время для этого выдалось у меня только после захода солнца.
Несмотря на упорное желание кормчего, возможно подогреваемое тайным приказом Хаджи-Черкеса плыть и ночью, мои спутники настояли на том, чтобы ночевать на берегу. Все-таки на корабле тесновато, даже по нужде нормально не сходишь, огонь как следует не разведешь. На море, вдали от берега, волей-неволей приходится терпеть. Река – совсем другое дело. Это всего лишь дорога для корабля, бегущая по земле: вроде плывешь, а вроде и едешь. Зачем стремиться сквозь обступающую тьму, когда совсем рядом ждет желанный отдых на обочине?
Как раз было время полной луны, и ее призрачный свет дрожал на воде серебряной дорожкой, сгущая непроницаемую тень у прибрежных кустов. В такую ночь степь кажется особенно таинственной и безбрежной.
Видно было, что ночлег на берегу пришелся по душе и всадникам, сопровождавшим нас. Не придется грести всю ночь, подменяя корабельную команду.
Для нас поставили небольшой шатер, развели костер, а все остальные просто укладывались спать на земле, завернувшись в плащи. Нескольких всадников сотник отправил в дозор в степь. Уже когда мы собирались укладываться спать, Симба вдруг предложил перейти на корабль. Теперь там было много места, так что нечего стеснять тех, кто расположится в шатре. И потихоньку добавил:
– Сотник после захода солнца велел стражникам натянуть тетиву на луки. Неспроста это. Чего-то он всерьез опасается.
Я посмотрел в бездонную степную тьму и согласился. Теплый уголок света возле яркого костра делал ее еще темнее.
Патриаршего посланника я подстерег, когда тот отлучился от костра за ближние кусты. Грек от души отдал должное содержимому кувшина, пребывая теперь в настроении благодушном и располагающем к общению. Меня он выслушал, не перебив ни разу. Даже когда я умолк, ответа не было очень долго. Я даже в лицо заглянул – не задремал ли он?
Глаза моего собеседника светились хищным огнем пса, учуявшего неприятеля. На лице не осталось даже тени былого благодушия.
– Значит, старый ворон Авахав куда-то поспешал? И ему до зарезу были нужны деньги? – Ромей скрипнул зубами. – Серебро нужно купцу, чтобы купить товар. А товар этого сына собаки – интриги и коварство.
После долгого раздумья он хлопнул меня по плечу и заговорил, словно избавляясь от наваждения. Бодро, весело и быстро:
– Спасибо тебе, что рассказал мне эту историю. Этот Авахав по уши сидит в русских делах. А я ведь к русским и еду. Кто знает, не по мою ли душу готовятся ковы на те деньги, что ему срочно понадобились? – Он беззвучно рассмеялся. – Не буду тебе забивать голову своими делами. Думаю, ты и так всего этого наслушался на две жизни, пока плыл с Киприаном с Афона. Он болгарин. Эти русские, сербские, болгарские, валашские дела для него – вся жизнь. Может, он и прав. Хоть его учитель и говорит: «Мое отечество – Град Небесный», в грешной земной юдоли всегда легче понять друг друга тем, кто говорит на похожем языке. Сейчас у славян сила. А вера у нас с ними одна. Кто, как не они, спасет восточный Рим, когда сам он уже стоит на краю пропасти? Значит, про это самое заемное письмо…
Грек недаром учился в прославленных на весь мир константинопольских школах, которые ведут свое начало от древних философов и академий. Тайнами логики и диалектики он овладел в совершенстве. От его изощренного разума не ускользала ни малейшая связь между событиями и фактами, даже если их разделяли века и месяцы пути. Все имеет причины и следствия. Нужно только цепко держаться за путеводную нить, которая связывает между собой не связанные на первый взгляд факты. Тогда она приведет туда, где тайное станет явным.
Обернувшись назад и озирая пройденный путь, ты подчас даже удивляешься: а почему столь очевидные вещи не бросились тебе в глаза с самого начала? Поневоле вспомнились слова одного мудрого человека, учившего, как отличить просто хорошего танцора от искуснейшего: «Если ты восхищен его танцем, восторгаешься и говоришь, что подобное умение для тебя недосягаемо, хоть всю жизнь учись, – ты видишь обычного умельца. А вот когда тебе кажется, что ты легко можешь повторить за танцовщиком все его телодвижения – перед тобой великий мастер. Который делает легко очень трудные вещи».