Венгерская вода
Шрифт:
Когда начался раздрай в царском доме, он не мог не затронуть жизнь церковную. Тем более когда дело касалось развода и новой женитьбы. Масла в огонь подливало и то, что новая жена была еврейкой. Взял ее Иван Александр за красоту. Стала вчерашняя дочь торговца Сара царицей Феодорой. Пошли разговоры, что она потакает бывшим единоверцам, которые и впрямь стали набирать силу. Однако вся ее надежда на собственное благополучие и будущее детей опиралась только на мужа. А значит, на сильное государство. Церковь в таком деле хорошая опора.
Патриарх как раз сам искал союзников. Ибо не было порядка в его царстве, которое не от мира сего. Без сильной власти стали в нем плодиться ереси. В Болгарии они угнездились исстари. Одни богомилы чего стоили. Их отреченные книги, писанные на славянском языке, и на Русь попадали в немалом количестве. Теперь поднялась новая ересь. Умствующие миряне стали осуждать пастырей. Обвинять их в грехах, неправедной жизни, а самое главное, в сребролюбии и стяжательстве. И то сказать, богатства у церкви скопились немалые.
Говорят, ересь эта пришла от франков. Были такие люди и в Константинополе, большие споры вели. Добирались и до Руси. Да не просто добирались, залетали в самые высокие хоромы. Когда князь Михаил Тверской хотел сместить митрополита Петра, его люди на соборе те же самые слова говорили, что болгарские еретики. Иван Калита, доброхот Петров, потом их, конечно, поприжал. Однако корни остались. Сейчас в Новгороде они объявились. Стригольниками зовутся.
Говорят, ересь эта многое берет из еврейских книг. Потому в Болгарии стали кивать потихоньку в сторону новой царицы. Учуяв, что это может окончательно рассорить ее с патриархом, вчерашняя Сара бросилась бороться с ересями лютой львицей, всячески понуждая к этому своего супруга. Многих еретиков вынудили бежать. Куда сподручнее всего податься? Лучше всего на Русь. И язык славянский, и вера православная. Можно, конечно, в Сербию, совсем рядом. Но там свой патриарх, да и порядка у короля Стефана больше. Как раз угодишь из огня да в полымя. Не потому ли стали ереси в Новгороде множиться? Из Болгарии туда дорожка через Литву.
Однако дорожка эта привела не только неведомых стригольников.
Потерпев неудачу с переманиванием Феогноста в Киев, литовский князь Ольгерд затеял устроить у себя отдельную митрополию. На тех землях, что были в его власти. Он прекрасно понял, что под рукой Золотой Орды всегда будет в чести московский князь, который полностью во власти и воле хана. Потому решил учредить у себя отдельного митрополита.
Поначалу, конечно, он ни о чем таком не помышлял. Не мытьем, так катаньем, хотел коварством и хитростью провести своего человека в преемники Феогносту. Чтобы вернуть кафедру в Киев. Неожиданно в Царьграде объявился некий Феодорит с известием, что русский митрополит умер. Не с пустыми руками объявился, с немалыми деньгами, но уехал, ничего не добившись. Греки только посмеялись над такой нелепой попыткой неискушенных простаков обмануть испытанных мастеров интриг и ухищрений.
Однако в Константинополе было два императора. Потерпев неудачу у одного, литовские посланники немедленно отправились ко второму. Серебро всем надобно. Одна беда: императоров двое, а патриарх-то один. И держит он руку Кантакузина. Вот тут и пришло на ум ушлым грекам поставить на Русь митрополита руками Тырновского патриарха. Вскоре Феодорит с его грамотой появился в землях литовского князя.
Места, куда доставала рука ордынских ханов, он благоразумно объехал и теперь занялся устройством дел. За литовские епархии можно было не опасаться – тамошние архиереи, как один, выполнили волю Ольгерда. Киевский князь, хоть числился улусником хана, имея ярлык, уже давно свои отношения с Золотой Ордой ограничивал выплатой выхода. Поэтому тоже ссориться с Литвой не стал. Пустил новоявленного митрополита в древнюю столицу русского православия. Главным предметом вожделения Феодорита стал Господин Великий Новгород. Там у Литвы было немало сторонников. И много недоброжелателей Москвы.
Уже совсем было сладилось там дело у Ольгерда с Феодоритом. Помешала чума. Не иначе как сами небеса не допустили Новгород под руку чужого патриарха. Страшная гостья унесла и новгородского владыку. В этот трудный для паствы час вышел из затвора старый архиепископ Моисей. Соратник еще митрополита Петра, миривший Ивана Калиту и Александра Тверского, он давно покинул кафедру, удрученный злобой и неправдами мира сего. И вот теперь настал час снова взять в свои руки пастырский посох, чтобы спасти блуждающее стадо. Моисея хорошо знали в Константинополе. Архиепископ колебался долго. С одной стороны, он не ладил с Феогностом и не любил московского князя. С другой – разрыв с Царьградом, откуда издревле сияло для Русской земли благочестие, представлялся делом неслыханным. И это в то самое время, когда с небес пала на землю новгородскую кара египетская – черная чума, а за спиной поднимала голову другая страшная напасть последних времен – ереси. Все решила почти одновременная смерть Феогноста и Симеона Гордого. Моисею теперь можно было не спешить в ожидании решения Константинополя.
Весть о назначении московского ставленника Алексия привезли в Новгород прошлым летом патриаршие послы. Со строжайшим предупреждением об отлучении, буде Новгород подчинится Феодориту. Самому Моисею прислали пожалование: грамоту с золотой печатью от самого императора, крестчатые ризы, а самое главное, прямое подчинение патриарху, минуя митрополита. Получив его, архиепископ уже не стал сильно печаловаться по поводу того, кто сейчас сидит на митрополичьей кафедре.
Не заладились дела у Феодорита и в другом углу Русских земель: в Галиции и на Волыни. Там издавна были свои митрополиты, независимые от Киева. Еще со времен князя Льва. Был он силен и славен, папа ему корону королевскую слал. Подмял под свою железную длань и церковь. И то сказать, киевские митрополиты в те времена, сидючи в разоренной матери городов Русских, сами тряслись в страхе на каждый татарский чих. Пока и вовсе не сбежали за леса, во Владимир. Галиция завела собственных митрополитов.
Однако ничто не вечно под небесами. Прошло время, и наследники князя Льва лишились прежней силы. Утратив былое единство, оказались бессильными перед хищными соседями. К старым врагам, Польше и Венгрии, прибавилась крепнувшая Литва. Только и держались, что помощью Орды, присылавшей отряды в помощь своим улусникам.
Тут на беду пресекся княжеский род. На древний стол короля Даниила сел родственник по женской линии князь Мазовецкий Болеслав. Вокняжившись над православным народом, он и сам принял его веру, окрестившись именем Юрий, однако усердия к ней не проявлял. Тянуло его больше к католикам. Грезилась королевская корона из рук папы. Нашлись и сторонники, которым и ханские ярлыки, и ордынский выход были не по душе.
Кончилось это смутой. Юрия-Болеслава не то зельем извели, не то сам уж больно ко времени умер, только снова опустел княжеский стол и ринулись на Галицию и Волынь соседи, жаждущие добычи. Война теперь пошла не только за власть, но и за веру. Так получилось, что против католических союзников Венгрии и Польши встала Литва.
Ольгерд, конечно, рассчитывал, что и Орда не останется в стороне. Ханы исстари вступались за своих улусников. Тем более что Венгрия уже не первый год теснила татар за Днестром. Лет десять назад разгромили и полонили самого Джанибекова зятя. Невзирая на предложенный огромный выкуп, пленника казнили и голову отослали королю. Хан даже отомстить за родича не смог. Сначала завяз в Крыму на войне с генуэзцами, потом чума выкосила его улусы так, что самому пришлось бежать из столицы в загородный Гюлистан.
В это время и литовцев тоже постигла большая неудача. Разбили их в битве на реке Страве тевтонские рыцари. Да так разбили, что подкосили под корень всю мощь Литвы. В этой битве и погиб князь Наримунт, у которого Туртас в дядьках служил.
Потому ли или еще почему, но посольство Ольгерда в Золотую Орду отклика у Джанибека не нашло. Больше того, впал он в немалую ярость и выдал послов во главе с Ольгердовым братом Кориатом московскому князю.
Поговаривали, что сам Симеон Иванович литовцев перед ханом и оговорил. Что именно он сумел нашептать в ханское ухо через верных людей, неведомо. Не поучаствовала ли в этом и могущественная ночная кукушка Тайдула, всегда благоволившая московскому князю? Только помощи Ольгерд против католиков не получил. Мало того, вскоре стало известно о деле неслыханном. Хан согласился отдать Галицию польскому королю. При условии, что тот будет по старине выплачивать ордынский выход.