Венок Альянса
Шрифт:
– Трубки, перечницы, солонки, дудочки, свистульки – лучшей забавы для детей не придумаешь, да и взрослым нравится, - продолжал торговец, заметив, что Винтари заинтересовался керамикой. Вероятно, он не понял, что перед ним центаврианин - ну, это и не странно, кто б мог ожидать появления здесь центавриан даже спустя столько лет? А землян-то на церемонию прилетело видимо-невидимо, - отличный выбор, иноземец! Птица линн – самая редкая и сладкоголосая птица на Нарне, кому повезёт услышать её пение – тот, говорят, на семь лет благословлён небом на удачу в торговле и в любви!
– А, ну, это можно…
– Свистулька очень удачно имитирует её пение! Дуньте, попробуйте!
– Мне бы, наверное,
– А вы знаете легенду о центаврианах и накалинах?
– Нет, а что, такая есть? Откуда?
– Не знаю, мне дед рассказывал. Говорил, древняя сказка, только древней-то она быть не может, мы тогда центавриан не знали…
– Расскажите, интересно!
– Ну ладно, - торговец важно поправлял на лотке перечницы и статуэтки, - было это, говорят, очень давно, на заре миров, так давно, что некому было вести отсчёт лет, чтоб определить, как давно, да и счёта самого ещё не было. Решил центаврианский бог породить центавриан, а то некому было их с богиней почитать и прославлять, и пока богиня вынашивала первенца, сам ушёл создавать мир для них. А богиня, как всякая центаврианка, была капризна и не любила трудностей. Сказала она: «Тяжело мне столько времени мучиться, пусть уж он родится поскорее, устала я терпеть». Родилось дитя прежде срока, родилось безобразное и неразумное, и прославлять бога и богиню совсем не умело – в общем, накалин. Разгневалась богиня на неразумное дитя и прогнала его из дома. А чтобы на неё саму супруг не разгневался, когда вернётся, решила она родить другое дитя…
– От кого, простите, если супруг был в отъезде?
– Ай, не знаю, будто не найдёт женщина, если ей очень надо? В общем, когда вернулся супруг, ждало его уже готовое дитя, и красивое, и пригожее, разве что только очень уж балованное и непочтительное. Сразу, как бог вернулся, спрашивает – где, мол, мой мир обещанный? Хочу быть в нём королём! А тут приходит ещё старшее дитя, которое накалин, и тоже требует – моя, мол, планета, я первенец, и так я пострадал из-за этой глупой женщины, родился некрасивым и даже разума своего у меня нет. Страшно раскричался, раскапризничался второй ребёнок, узнав, что он не старший и не единственный, сказал, чтоб убрали с его глаз это чудовище, и что теперь родители, чтоб унять его расстройство, должны ему уже две планеты, а лучше три. Разгневался тогда бог на них всех, всех их проклял, да и себя самого, за такое неудачное творение. Предрёк он, что теперь накалины, раз у них своего разума нет, будут отнимать разум у других, а центавриане, хоть и живут в прекрасном, плодородном мире, будут теперь жадными, всего желать, но никогда не насытятся. А их с богиней, раз они такими дурными родителями оказались, и те и другие забудут, других, придуманных богов будут почитать, а не настоящих. И удалились бог и богиня в заповедные дали, а куда – никто не знает.
– Интересная сказка… Надо ж было придумать такое. …Интересно, а в колониях были такие сказки?
– Не знаю, мне это дед рассказывал, а сам, говорил, от своего деда слышал, а больше я не слышал ни от кого… Может быть, и выдумал он всё, мог и выдумать… А в колониях наша семья никогда не жила. А почему вы спрашиваете?
– Так… Из-за одного нашего друга. Наверное, ещё долго, слыша что-нибудь, мы будем задумываться, мог ли он тоже это слышать…
========== Часть 6. СЕЙХТШИ. Гл. 7. Выбор ==========
От торжественного обеда в доме новоиспечённого президента Винтари, может, и рад был как-то увильнуть - всё же конкретно он был на положении рядового гостя, не облечённого никаким высоким чином, и среди высшей дипломатии всех миров в этой невнятной роли было
Первым удивлением было то, что обед, собственно, состоялся-то не в доме. Широкий длинный стол был накрыт в саду, нарядно убранном праздничными гирляндами. Как любезно пояснила На’Тот, в доме просто тесновато для такого количества гостей.
– Я, конечно, очень люблю свой дом и горжусь им, и охотно бы им похвасталась, но он действительно маловат. Поэтому похвастаюсь садом, он тоже вполне стоит того.
– Лично я нахожу идею блестящей, - Робертсон, пожилой негр богатырского телосложения, аккуратно переступил через миниатюрный мостик над пересекающим сад ручьём, - свежий воздух, зелень, солнце - по мне так лучшая обстановка для торжества, чем любой дворец. Хотя по правде говоря, я несколько удивлён. Вы ведь член Кха’Ри уже много лет. И вы живёте в столь… скромной обстановке?
– Это подходящая мне обстановка, это главное. Я люблю свой дом. Я сама выбирала место для него, сама проектировала, и в постройке тоже участвовала. Здесь всё сделано именно так, как мне больше всего нравится, и каждая вещь на своём месте, и ничто ничему не мешает. Я могла б, конечно, переселиться в дом побольше, но, во-первых, зачем? Мне нравится этот, мне хорошо в этом. Я вложила в него душу, приросла к нему за эти годы. Во-вторых, у нас и вообще мало теперь дворцов и особняков, как-то нет нужды. Наша жизнь на большую часть проходит в обществе, на работе…
– Ну, а как же дети? Я слышал, нарны как правило заводят много детей. Это понятно, после понесённых в войне потерь…
– Ну, лично мой вклад в демографию не слишком велик… А что - дети? Дети у нас, как только перестают зависеть от родителей физически, твёрдо стоят на ногах и внятно говорят, отдаются в школы. У нас преимущественно интернатское воспитание… Разумеется, если подходящая школа находится недалеко, то дети часто бывают дома, но это мало меняет. Дети должны привыкать к самостоятельности, а не к родительской опеке.
– Да, действительно, с учётом, что вы быстро взрослеющая раса, это вполне понятно…
Дэвид, в ожидании, пока соберутся все - неприлично садиться за стол в числе первых, когда ты не входишь в число важных гостей - прохаживался среди необычной формы кустов, усыпанных мелкими конусовидными то ли соцветьями, то ли завязями. Шум голосов доносился сюда ровным гулом, в котором невозможно было разобрать отдельные слова и опознать говорящих. Мог ли Андо представить себе, что наступит такой день? Если б мог - наверное, постарался б дожить до него…
Ну да, кольнула тут же едкая, злая мысль, был бы он счастлив и горд, как же. Для него ведь одно имело значение - его Свет и последний в мире сосуд этого Света… «То, что это твоя родина, что это твоя воспитательница, кумир твоего детства - пересилило б в тебе эту проклятую тоску? Хоть что-то могло её пересилить? У тебя всё было. Целый мир… Зачем тебе были они? Зачем тебе был отец, в котором того, кого ты искал, больше нет? Кого вообще больше нет… И среди них - тоже. И что с того, что он был на капельку лучше, чем все остальные? Одна только память стоила всего того, что у тебя было?»