Венок Альянса
Шрифт:
– В нашей литературе… военных лет… было очень много сравнений землян с животными. Это оставило много… ненависти, отвращения, укоренившихся надолго, пропитавших плоть и кровь. Но не всем… И плоть и кровь, как и дух, очищаются. Мы все становимся лучше, выше, когда можем взглянуть на другого, отличного от нас, как на самого себя.
– Что ж, если это… нельзя никак увязать с вашим ожиданием самой главной встречи, сделать таким авансом в будущее, то наверное, сейчас… вы нашли не хуже смысл.
– Наши миры давно не враги, Андрес. Мы с вами никогда не были врагами. Это только вопрос эстетики… наш общий страх. Увидеть эту чуждость в другом, увидеть её в глазах другого…
Андрес
– Вы очень красивы, - Алион, некоторое время стоявший на расстоянии полутора метров, сделал шаг вперёд, - да и вы знаете это, вы только думали, что это та красота, которая не может нравиться мне, что мне нужно нечто более… совершенное. Благодаря нашим разговорам о самоконтроле, о дисциплине сознания, мыслей вы считаете нас помешанными на совершенстве. Но разве это противоречит… У вас очень сильное, развитое тело. Это считается красивым и у вас, и у нас. Ваше тело… вполне похоже на ваше сознание. Я нахожу это восхитительным.
Андрес шумно сглотнул, почувствовав прикосновение прохладных, твёрдых пальцев к груди.
– Вы называете нас холоднокровными, иногда - ледяными, хотя это совершенно не так. Иногда сравниваете с камнем, иногда - с ангелами. Не подразумевая восхищения, скорее со страхом, в значении чуждости человеческой слабости и даже презрения к ней. Вы сильный не меньше. Просто у нас с вами разная сила…
Ладонь минбарца медленно скользила по телу, тонкие пальцы ощупывали белёсые шрамы (происхождение не всех из них Андрес сейчас вспомнил бы, это было, сейчас казалось, так давно, в другой жизни), перебирали короткие завитки волос.
– Или, может быть, вы, как часто это бывает с землянами, стыдитесь вида своих гениталий?
– Ну, вообще-то им и не положено быть красивыми. То есть… в теле человека хватает мест, куда больше относящихся к эстетике, а этому вот быть красивым и не обязательно, у этого есть вполне практическое назначение, и…
– Но вы почему-то уверены, что у меня это всё красиво. Вы странно относитесь к себе… Вы говорили, до сих пор многие земляне стыдятся обнажаться, предпочитая заниматься сексом без света, накрытые покрывалами… Вы так удивились, когда я сказал, что у нас не принято гасить свет. Это так не сочетается с вашим представлением о том, что мы стыдимся физиологии ещё больше, чем вы. Как видите, у нас просто несколько иначе… У вас в противовес стыду и этой… зажатости появилась порнография, и то, что вы называете раскрепощённостью, когда люди испытывают наслаждение от того, что их обнажённым телом любуются, и стремятся стать… идеальными в плане сексуальности. Оттого, что в норме считается, как вы сейчас сказали, что человек красив лишь фрагментарно…
Андрес облизнул пересохшие губы, чувствуя, как всё внутри болезненно и сладко сжалось, когда с плеч Алиона соскользнула расшитая мантия, когда его пальцы взялись за завязки туники.
– И вы считаете, - он как зачарованный следил, как освобождается от ткани стройное, гибкое, изящное тело - словно рождается из мрамора
– Не знаю. Я надеялся, что вместе мы найдём этот ответ, - Алион переступил через ворох ткани, оказавшись к землянину вплотную.
Ослепительно. Правильно, наверное, назвать это - ослепительным. Андрес, смеясь над предательской дрожью своих рук, коснулся голых предплечий Алиона, и дёрнулся, словно обжёгся. Сравнение с Пигмалионом, конечно, выглядит донельзя глупо…
– Как вы правы всё же. Я действительно нахожу, что у вас… красиво всё. Наверное, это очень разумно и правильно, что вы всё время в одежде - глаз к такой красоте просто не готов.
Алион улыбнулся.
– Ваше сравнение со статуей… очень печально, и интересно. Я читал эту легенду, когда изучал земную культуру. Мы много беседовали об этом с учителем… Многим кажется, что история эта печальная, трагичная. Ведь неправильно любить мёртвый мрамор вместо живого человека… Но она и о другом. Тот человек создал идеальную женщину, воплотил образ, прежде родившийся в его голове. Порождение его разума, концентрацию его мысли, исканий его души. Он полюбил… себя самого. Многим людям не дано и этого.
– Вот уж не смотрел на это… под таким углом. Я думал - чего ж Пигмалиону не хватало в живых-то женщинах…
– Не в них. В себе. Терпения, понимания, умения раскрыть свои желания… Ему было проще раскрыть совершенство в мёртвом камне, чем в живом теле… Это лишь легенда, лишь образ. В легенде говорится о совершенстве телесном, всё же, она ведь придумана нормалами. Конечно, возможности изменения тела имеют пределы… Замените тело на душу и всё встанет на свои места. Каждая женщина - чья-то Галатея… Более того, каждая женщина становится Пигмалионом для своего мужчины. И труд скульптора продолжается всю жизнь…
– Простите, это звучит как-то жутко. Менять другого человека под себя… разве вы можете иметь в виду именно это?
– Нет. И не имею. Менять его… под него самого. Разве вы думаете, совершенство не хотело выйти из мрамора, шагнуть в жизнь, явить себя? Разве вы, земляне, не хотите так отчаянно, так страстно быть идеалом для кого-то, разве не считаете «совершенство» высшим комплиментом? Мастер видит в необработанном камне то, чем он станет… Видит в нём то, чем он сам станет, совершив этот великий труд, как вырастет он, как очистится, раскрывая красоту, которая рождается - в нём самом. Я читал и ещё кое-что… В одной стране царь нашёл замечательный кусок драгоценного камня, и искал мастера, который обработает его лучше всего. В тех краях было много замечательных мастеров, способных выточить из камня всё, что угодно - любые фигуры, сосуды, украшения… Тем камень отличается от металла, что отколотое не приставишь назад, и начиная работу, мастер должен видеть конечную цель - и не оступаться. Тому царю удалось найти мастера, создавшего из камня шедевр. Когда мастер показал то, что он отколол при обработке - стружки было так мало, что она уместилась на диаметре мелкой монеты.
– Вы имеете в виду, что… лучше всего найти того, кого меньше всего придётся менять?
– Камень мёртв. Поэтому с ним всё довольно однозначно. Человеку же лучше познать свои желания, высечь идеал в себе самом, подготовить себя к этому совместному и обоюдному труду… Понять, каков он будет, этот труд - как у скульпторов, высекавших из мрамора неземной красоты женщин, или как у мастера, стружка у которого уместилась на мелкой монете.
– И вступить в связь не со своим избранником - это… испортить чью-то будущую работу, да?