Вензель императора
Шрифт:
Последнее заявление кучера совсем сбило ребят с толку.
– Гаврила, родненький! – в змолились они. – Перестань говорить загадками! Объясни, наконец, что ты имеешь в виду?
– Не понимаете? Ладно, слушайте! – снисходительно улыбнулся слуга и, оглянувшись по сторонам, продолжал: – Я вот тяжких грехов на душе не имею и от укоров совести свободен. Об императоре же слышал я, – Гаврила еще раз посмотрел вокруг и, хотя никого рядом не было, все равно понизил голос, – будто бы повинен он в смерти батюшки своего, государя Павла Петровича… Будто
– Не может этого быть! – хором воскликнули потрясенные мальчики.
– За что купил, за то и продаю, – пожал плечами Гаврила. – Только если бы это было правдой, то я царю не завидую – это же надо с таким камнем на сердце жить!
За разговорами друзья не заметили, как подошли к дому. Увидев перед крыльцом коляску родителей, Петя и Павлик поняли, что их расчет не оправдался. Вместе с тем им не терпелось узнать причину столь быстрого возвращения отца с матерью.
В мгновенье ока мальчики взлетели по старинной каменной лестнице и вбежали в дом.
Андрей Петрович Никольский сидел в гостиной и курил трубку. Это был невысокий статный казак лет сорока с темными с проседью волосами и довольно правильными, хотя и немного резкими чертами лица. Но замечательнее всего был взгляд его черных глаз. В нем, как в зеркале, отражалась честная, благородная натура полковника, никогда не шедшего на компромисс со своей совестью, всегда готового пожертвовать жизнью ради своей веры, своего Отечества, своей семьи. Вместе с тем это был человек хоть и добрый, но довольно вспыльчивый и упрямый, редко признававший за другими право на собственное мнение. В городе его все любили и уважали.
Увидев отца, Петя и Павлик бросились к нему:
– Отец, вы уже дома? Государь не приехал? – посыпались вопросы.
– Почему же? Приехал, – улыбнулся Андрей Петрович. – Только мы его так и не увидели. Пока весь Таганрог ждал его величество в церкви, император, минуя храм, проследовал сразу во дворец. Прием перенесен на завтра.
– Вот оно как! – удивились ребята. – А что государыня?
– Она прибудет позднее. Вот ее-то мы и будем встречать по всем правилам, как полагается!
– Отец, а Гаврила говорит, будто государь хочет сделать Таганрог столицей вместо Петербурга, – сказал Петр.
– Что за вздор! – недовольно поморщился Андрей Петрович. – Государь с государыней проведут здесь только зиму, ибо так предписали ее величеству врачи. А этот бездельник Гаврила дождется, что я сошлю его на работы в поместье!
– Ах, Боже мой! – раздался позади них голос Марьи Алексеевны. – Петя, Павлик! Что за вид у вас! Опять к морю бегали? А ну, живо в свою комнату переодеваться! Гаврила! Где этот негодник? Сколько раз его предупреждала, что выпорю, если не доглядит за мальчиками! – и, подтолкнув ребят в направлении их комнаты, госпожа Никольская бросилась искать незадачливого надсмотрщика.
Гаврила же, своевременно спрятавшийся на конюшне, лишь посмеивался, слыша гневные крики хозяйки. Уж он-то хорошо знал, что вряд ли в Таганроге можно найти более сердобольную помещицу, чем Марья Алексеевна.
«А что кричит – так что ж тут такого? – размышлял он, забираясь на сеновал. – Пошумит и забудет. А мне пока и вздремнуть не грех – совсем замаялся с юными господами!»
Тут, вероятно, нужно сделать отступление и пояснить, как случилось, что Павлик Вершинин живет в доме полковника Никольского.
Есаулы Андрей Никольский и Николай Вершинин, отец Павлика, в молодости служили в Петербурге в лейб-гвардии казачьем полку при государе Александре I. Впервые отличившись при Аустерлице, друзья прошли затем всю Отечественную, неизменно находясь на передовой линии.
Во время заграничной кампании их полк составлял императорский конвой, сопровождая его величество во всех походах и сражениях. Под Лейпцигом казаки спасли императора от пленения, за что весь полк был награжден Георгиевским штандартом и серебряными трубами.
В 1814 году за особые заслуги перед Отечеством и лично перед государем, преданность которому они подтверждали не раз, Никольский и Вершинин были произведены в войсковые старшины, затем в полковники и причислены таким образом к дворянскому сословию.
Однако под самым Парижем Никольский потерял левую руку и вынужден был выйти в отставку. После этого Андрей Петрович и Марья Алексеевна, имевшие южнорусские корни, перебрались на жительство в Таганрог, близ которого полковнику было пожаловано крупное поместье. Здесь вскоре у них родился сын Петя.
Николай же Павлович после завершения заграничной кампании остался на службе в Петербурге, женился на молодой красавице – графине Софье Михайловне Разумовской, но счастлив в браке был недолго. Горячо любимая супруга его умерла в родах.
Смерть жены потрясла полковника. Безутешный вдовец подал в отставку и всего себя посвятил воспитанию сына. Однако многочисленные боевые ранения не прошли бесследно: в 1821 году, когда маленькому Павлику не было и пяти лет, полковник Вершинин скончался.
Незадолго до смерти он послал письмо в Таганрог к лучшему другу с просьбой приехать повидаться. Андрей Петрович не мешкая отправился в столицу, но, увы, в живых Николая Павловича уже не застал. Павлика, оставшегося круглым сиротой, Никольский увез с собой в Таганрог и с тех пор воспитывал его вместе со своим родным сыном.
Мальчики росли дружно, и редко когда между родными братьями можно встретить то единодушие, какое было между ними. Они удивительным образом дополняли друг друга. Спокойный, рассудительный Павлик часто удерживал горячего, немного взбалмошного Петю от необдуманных поступков и опасных затей. В свою очередь, рядом с Петей, обладавшим незаурядной фантазией по части придумывания новых игр, Павлику некогда было грустить и вспоминать о прошлом.