Вера, Надежда, Виктория
Шрифт:
Откликнулись сразу несколько человек. В основном девочки из их класса. Двое – из студенческой группы.
Бывший муж тоже отметился, причем, как всегда, предложил воссоединиться. Она была благодарна ему за постоянство намерений, но ответила вежливым, ни к чему не обязывающим письмом.
А пару недель назад появился на ее страничке Ванечка Борщев – веселый и смешной человечек из ее бывшего класса, с более чем очевидной кликухой – Борщ. Тоже – тайный воздыхатель. Но уж очень тайный, ибо – никаких шансов. После восьмого – в техникум, причем не в какой-нибудь, а в кулинарный.
Это в те годы, когда вся страна укатывалась от хазановских историй про выпускника кулинарного техникума! Ванечка тоже часто над ними укатывался – он вообще был смешливым парнишкой.
Сейчас он выказывал ей свою радость по поводу встречи в виртуальной вселенной и… предлагал накормить ее настоящим борщом, а также другими вкусностями. Он-де слышал, что жизнь у бизнесвумен нелегкая и едят они нечасто.
Надежда сначала посмеялась, ведь все воспринималось еще с тех, детских времен. А потом почему-то подумала, что не против отведать борща в исполнении Ванечки Борщева. Уж больно чистым и незамутненным парнишкой был их вечно улыбающийся, толстощекий Ванечка.
Нет, мысли о продолжении банкета со с детства знакомым поваром – где-то в ином месте – даже не возникало. Возможная любовь – раз уж у нас в душе оттепель – отдельно, а борщ и котлеты – отдельно.
Неожиданно для себя самой Семенова нажала на телефоне кнопку вызова – номер она записала, когда просматривала сайт. А что, все равно где-то надо поесть?
Ванечка ответил мгновенно, как будто и в самом деле ждал звонка:
– Ал-ло? – Голос у него – словно вот-вот расхохочется.
– Ванечка, это Надя Семенова говорит, помнишь такую?
– Еще бы! – восхитился голос в трубке. – Попробуй тебя забыть!
– Как насчет того, чтобы угостить меня борщом?
– Сорок минут дашь? – вопросом на вопрос ответил выпускник кулинарного техникума. – У меня все нарезано.
– А ты где находишься? – уточнила Надежда.
– На Бауманской. Ближе к Елоховке. Есть здесь такая забегаловка. Борщ, котлеты, пельмени. Все, чему учили, – засмеялся Ванечка. – Ты ж понимаешь.
– Русский фастфуд? – усмехнулась Семенова.
– Артиста обидеть каждый может! – Обиженный артист почему-то все равно улыбался. – Приходи, попробуй. Если потом не захочется облизать пальцы – можешь треснуть меня половником. Только дай мне сорок минут.
– Да сейчас такой трафик, что я тебе, может, и полтора часа дам.
– Не страшно, – успокоил повар. – Я кастрюлю в скатерти старые заверну. – И продиктовал Надежде точный адрес.
Пробка, будто повинуясь разгоревшемуся Надеждиному аппетиту, вдруг как-то подрассосалась. Все двинулось поживее, и Семенова довольно скоро свернула с Садовки направо, к Бауманке.
Еще через семь минут она уже парковалась перед неказистым заведением с фигурой улыбающегося повара-толстяка над входной дверью. Привычно оглядела машины клиентов заведения. К ее удивлению, у входа стояли не только эконом-иномарки, но и вполне приличные седаны и джипы. Хотя, может, они просто парканулись на свободное место?
Дверь открылась довольно туго, рачительные хозяева явно не собирались переплачивать за отопление. Правильно делают, оценила Семенова – за ней с улицы влетел целый сноп белесого холодного воздуха с порхающими в нем снежинками.
После первой двери был небольшой тамбур со следующей. Вот эта открывалась легче.
Гардероба, как и предполагала Надежда, предусмотрено не было: посетители развешивали свои куртки и дубленки либо на спинки стульев, либо на вбитые в стены крючки.
В общем, не «Метрополь».
Однако все изъяны искупались божественным запахом горячей и действительно вкусной еды. Вот уж где ничего общего не имелось с ароматами советских столовок!
Ванечка налетел на нее как вихрь, обнял и расцеловал. Начал со щек, но не забыл и в губы.
– Привет, привет, – отстранилась слегка ошарашенная натиском Семенова. – Ты мне всю помаду размажешь.
– Подкрасишь, – не расстроился неунывающий повар.
Ошибиться в Ванечкиной профессии было невозможно: белая куртка (действительно белая, Надежда даже пятнышка не нашла), белые штаны и высокий белоснежный колпак.
– Раздевайся, – суетился вокруг нее Борщев. – Садись к окну – лучшее место.
Надежда благодарно согласилась. Сидеть и смотреть в большое, без переплета, окно на беспокойную московскую улицу было и в самом деле приятно.
А уж когда одноклассник принес дымящуюся тарелку бесподобнейшего борща…
Надежда быстро перестала задавать себе вопрос, зачем она сюда приехала.
Тарелка была большая – такая, какой и должна быть по определению, – то есть глубокая. Семенова сразу подумала о том, как бы поделикатнее не доесть половину. Пока придумывала – доела все.
По телу сразу разлилась приятная теплая истома.
Однако праздник еще не закончился.
Ванечка – все в том же одеянии и колпаке – на вытянутых руках гордо нес еще одно, парящее изумительно вкусным паром блюдо. На этот раз – с пельменями.
– Пам-пара-рам! – сам себе изобразил фанфары Борщев и водрузил блюдо на стол. – Лично лепил. Исключительно для тебя.
– А для остальных посетителей? – уточнила гостья. – Им не положено, что ли?
– Ну, и для остальных посетителей, – не смущаясь, согласился Борщев. Он на секунду убежал и вернулся с двумя соусницами: в одной – сметана, в другой – майонез. Локтем Ванечка прижимал к боку бутылку с кетчупом.
– Ну, теперь вроде все, – оценил он убранство стола и сел напротив Надежды.
Несколько секунд они, улыбаясь, смотрели друг на друга.
– Ты ешь, ешь, – прервал молчание Ванечка. – В них – никакой свинины: только курица, телятина и баранина.
– А ты чего, борец со свининой? – поинтересовалась Надежда.
– Нет, но, говорят, так полезнее. Плюс не отпугиваем мусульман.
– И иудеев, – для полноты картины добавила Семенова.
– Нет, у них там с кошером свои заморочки, – отверг предположение Борщев, легко употребив малораспространенный термин.