Вера, Надежда, Виктория

Гольман Иосиф Абрамович

Потом появилась Надюшка, хотя врачи считали, что после своих травм Вера, во-первых, не сможет зачать, а во-вторых, не сможет родить. Вера опровергла и первое, и второе утверждение: Надюшка родилась естественным путем, без помощи хирургов.

Мама внучку, слава богу, застала и даже успела с ней понянчиться. Потом, похоже сочтя свою миссию выполненной, тихо ушла в другой мир.

Ну, о чем еще вспомнить?

После двадцати с лишним лет их хорошей жизни умер Владимир Сергеевич. Страсти не было, ни в начале, ни тем более в конце их брака. Но муж умер, и Верино существование полностью обесцветилось. Почти прекратилось. Поскольку невозможно же находиться на работе все двадцать четыре часа в сутки.

Вера Ивановна вдруг сама поразилась: после того как ей показалось, что ее жизнь подошла к логическому финалу, прошло… без малого тридцать лет! Аж самой страшно стало. Жизнь после жизни.

Хотя все логично. Дни ее мамы продлило рождение Надюшки. Ее собственные – рождение Вички и, конечно, любимая работа. И хоть жутковато вспоминать про свой возраст – однако хоронить себя заживо Вера Ивановна не будет. Глядишь – и Вичка родит кого-нибудь, чертовски симпатичного. А даже и без этого – разве сегодняшний день прожит зря? Танечке Ивановой пришлось бы туго, не попадись ей на пути Вера Ивановна Семенова.

А значит, еще поживем – пусть и без восторгов, но и без безнадеги, подумала Вера Ивановна.

Глава 16

Круглов

14 декабря 2010 года. Приволжск

Николай Владленович Круглов – в то время, правда, его обычно звали просто Николаем – угодил на зону внезапно, но бесповоротно.

Звонко чавкнувшие за ним железные двери лагерного «шлюза» окончательно отгородили Круглова не только от свободы, но и от всей прежней жизни.

Иногда, уже в отряде, просыпаясь ночью на узкой продавленной шконке и вспоминая картины совсем недавнего прошлого, он сам не мог поверить, что это все происходило с ним.

Вот маленький Коля, в красивой матроске, с мамой и с папой. Он держит их за руки, а гуляют они по какому-то красивому приморскому бульвару. Похоже, это юг России, хотя и в то время его родители часто выезжали за рубеж.

Вот он уже только с папой – мама их оставила, поддавшись чарам новой любви. Невероятно, но мама с тех пор так и не появлялась вновь в жизни сына. За руки не держатся: Коля теперь большой, лет десять. Отличник и, несмотря на маленький рост и природную хрупкость, неплохой спортсмен, пловец.

А вот он уже один. Без мамы и без папы. Папа несколько лет назад завел другую семью и уехал с ней во Францию. Конечно, он звал Колю с собой. Но Круглов-младший, поживший в английской школе-пансионе, давно привык к самостоятельности.

Потом – оплаченный отцом экономический колледж на юге Британии. И знаменитая Лондонская школа бизнеса.

После чего внезапное и необъяснимое – отец настоятельно звал его на юг Франции, в Марсель, где успел завести неплохие деловые связи, – возвращение в Россию: гражданство Николай сохранил.

Мало того, вернулся он с молодой женой. Тоже русской, но даже язык основательно подзабывшей – ее увезли из Киева еще школьницей.

Марина, жена, не очень хотела возвращаться на историческую родину. Николай убедил: у миниатюрного Круглова были наполеоновские бизнес-планы, а где их реализовывать, как не во всколыхнувшейся от почти векового сна России?

Так и вышло: он мгновенно нашел работу на серьезной позиции в мощной металлургической компании, завладевшей несколькими уральскими предприятиями. Более того, ему была предложена не только высокая зарплата и бонусы, но и возможность стать младшим партнером при выполнении некоторых условий.

Фактически его нанимали чистильщиком.

Компания приобретала заводы, разрушенные и разворованные бывшим менеджментом. Иногда – «красными директорами», умевшими жить в условиях социализма, но не умевшими выживать на рынке. Иногда – бандюками, схватившими добычу и не знавшими, что с ней делать.

В любом случае бывшие начальники всячески сопротивлялись модернизации предприятия и мешали попыткам сделать управление прозрачным.

Несколько раз Круглов «зачищал» подобные бизнес-гнойники исключительно удачно: быстро и эффективно убирая из менеджмента самых опасных, оставляя и привлекая на свою сторону тех, кого можно было сохранить, – кадры по российской глубинке найти тоже было непросто.

Три года – три завода, неплохая статистика.

Кроме весьма достойной зарплаты, после выхода предприятия на прибыль он получал от работодателя пакет акций – когда один, а когда и пять процентов, в зависимости от величины санируемого завода.

С четвертым кавалерийского наскока не получилось.

С одной стороны, это даже было к лучшему. Марине, его жене-полуангличанке, надоело скакать по разоренным городам и огромным, но необустроенным квартирам, хотелось осесть и обжиться. Она даже условие поставила: пора заводить ребенка, а когда его возраст подойдет к школьному – осесть навсегда в одной из европейских столиц. Или в Москве, если она к тому времени станет европейским городом, в чем молодая женщина очень сомневалась.

Круглов не возражал: имея такие наработки – а через семь-восемь лет они станут гораздо весомее, – можно открывать свой серьезный бизнес в любой стране мира. Для этого будет иметься все необходимое – солидный начальный капитал, образование, знание языков, обширные деловые связи. Ну и репутация, конечно.

Четвертый завод находился не в таком плачевном состоянии, как три первых: местные кадры потихоньку набирались опыта. Предприятие работало, цеха давно ожили, продукция выдавалась приемлемого качества.

Однако ситуация была самая неприятная. Менеджмент – в основном здешние, достаточно молодые кадры – не просто организовал параллельные материальные и финансовые потоки, но и готовился к прямому отъему предприятия у собственника.

Вникнув в курс дела, Николай Владленович – с согласия и одобрения своего руководства – предпринял резкие шаги. Как оказалось, слишком резкие.

Сначала ему предложили – почти в открытую – долю в будущей фирме. Гораздо большую, чем обещали его работодатели. Круглов отказался – это не входило в его понятие чести.