Вера, Надежда, Виктория
Шрифт:
Вот и приехали.
Домик у Надежды Владимировны был явно неплохим, но и не слишком навороченным. Видимо заметив свет его фар, дама уже вышла открыть ворота – автоматики предусмотрено не было. Ефим заехал на крошечную стоянку, выключил двигатель и, повинуясь приглашающему жесту, зашел в дом.
Дача была рубленной из больших бревен. Добротная, но уже не очень современная. Изнутри – вагонка по моде девяностых, однако выбеленная специальной краской, оставляющей видимой фактуру дерева. Поэтому в большой комнате, куда, раздевшись в прихожей, попал профессор, было по-праздничному светло.
Надежда Владимировна, похоже, специально к встрече не готовилась – мягкий спортивный костюм, минимум макияжа, тапочки-чуни на ногах. Но выглядела все равно очень женственно: и фигуру сохранила в свои «за сорок», и лицо оставалось свежим. Хотя, как безжалостно отметил наблюдательный профессор, возраст маскировали лампы накаливания: дневной свет выделил бы начинающиеся изменения четче.
Он, пожалуй, впервые за время знакомства вдруг взглянул на нее как на женщину. Это было явно неправильно: Ефим Аркадьевич традиционно сильно отвлекался на такого рода эмоции, что, несомненно, мешало как производительности его труда, так и безмятежности его семейной жизни. Да и совесть потом давала о себе знать. Хотя с чем, с чем, а с собственной совестью в подобных случаях профессор договариваться научился.
Надежда Владимировна поймала его взгляд и улыбнулась. Но не одобрительно, а скорее сочувственно-понимающе. Она, в общем-то, предполагала, что ее новый соратник увлекается не только научными и бизнес-идеями – жизненный опыт подсказывал и излишне живой блеск Ефимовых глаз.
– Ну что, обсудим наши дела? – спросила Семенова, усаживаясь с ногами в широкое кресло.
Береславский усилием воли отвел взгляд от ее красиво округлившихся частей тела и приступил к докладу.
– Непубличную часть моих действий они, по-моему, прозевали, – начал он.
– А что вы там наделали? – поинтересовалась Надежда. – Вы не очень-то посвящаете меня в свои планы.
Ефим, не реагируя на упрек – он и не обещал посвящать ее во все свои планы, – пояснил: главное – пообщался с Шевелевым, получил обещание поучаствовать в составлении нового тендерного листа.
– Какого еще нового? – удивилась Семенова. – А со старым что?
– Это для всех большая тайна. Старый тендер будет отменен в связи с тем, что бюджет закупок увеличен на сто пятьдесят миллионов рублей.
– Ого, – оценила бизнесвумен. – Раньше была драчка, а теперь будет смертоубийство. А почему вы без моего ведома приняли решение выйти из тендера?
– Я же сказал, он все равно будет отменен. Значит, мы бы из него по-любому вышли. Только через неделю – бесплатно, а сейчас – за два миллиона, – самодовольно улыбнулся профессор. – И это только аванс.
Он выложил на стол две пачки пятитысячных купюр и, как герой плохого гангстерского фильма, произнес:
– Ваша доля.
– Та-ак, – сказала Семенова. До нее кое-что дошло, и, похоже, она стремительно переоценивала бизнес-способности своего партнера. – А наши друзья-соперники знают, что вы, то есть мы, выходим только из старого тендера?
– Откуда ж они это знают? – искренне удивился Ефим. – Вот когда подадим вторую заявку – тогда узнают.
– Ох-хо-хо, – только и произнесла Надежда Владимировна. – Не ожидала я от вас.
– Я сам не ожидал, – не стал скрывать Береславский. – Идея пришла в ходе беседы с Виктором Петровичем. И стала решением после отсидки в их ментовке. И еще – после порции пинков.
– Вас били? – ужаснулась Семенова.
– Не-а, – довольно улыбнулся профессор. – Только пару раз пнули. И погрозили кулаком, – добавил он, вспомнив здоровенного блондина-старлея.
– Давайте пока дальше, – сказала Ефимова работодательница. – К деньгам вернемся чуть позже. – Щедро вброшенные Береславским две пачки денег она так и оставила на столике.
– Дальше был Скоробогатов, – продолжил Ефим.
– Пиар-департамент, – уточнила Надежда, отлично знавшая диспозицию на поле боя.
– Точно, – подтвердил профессор. – Он не против нас и не очень труслив. Богат, относительно независим. Маму его, кстати, эти ворюги сильно обидели. Я рассчитывал на Павла, хотел через него задействовать местные СМИ, но, похоже, он не располагает ресурсом. Или почти не располагает.
Семенова молча кивнула, подтверждая расклад.
– Дальше был один мужичок, который, я надеюсь, поможет нам снять видео с губернатором в главной роли. В сауне.
– Вы не слишком усердствуете? – осторожно спросила Надежда Владимировна. – Вот с этим, – она показала на деньги, – мы уже вышли из стандартного бизнес-процесса. За скандал в СМИ или личный компромат к нам просто подошлют убийц. Вы это понимаете? – она внимательно смотрела в глаза Ефима Аркадьевича.
Но не увидела в них ни испуга, ни раскаяния.
– Надежда Владимировна, если б не наше усердие, – скромно заметил он (усердствовали-то лично Береславский и его друзья), – вы бы сейчас сидели в тюрьме, ваши сотрудники искали бы работу, а вашу фирму внесли бы в список банкротов. Вы это называете стандартным бизнес-процессом?
– Хорошо, давайте дальше. – Вот теперь обозначились морщинки в углах рта, впрочем, недостаточно явные, чтобы Ефим Аркадьевич перестал замечать другие части тела Надежды.
– Дальше были чисто технические действия, – скромно подытожил профессор.
– А откуда у вас все эти контакты, возможности, люди? – спросила Семенова. – Может, вы еще на какие-нибудь службы работаете?
Первую часть вопроса Береславский проигнорировал. На вторую ответил:
– Я работаю на себя, на свою семью и на своих друзей. На вас вот работаю, пока вы платите. На Родину тоже стараюсь, по мере сил – я ж не краду деньги у страны. Я ей их возвращаю. Еще вопросы будут?
Вопросов не было.
В комнате повисло молчание.
Надежда Владимировна о чем-то сосредоточенно думала. А Ефим просто расползся в кресле, получая кайф от тепла, покоя и запаха деревянного дома.