Вера, Надежда, Виктория
Шрифт:
– Бориска, снимай дубленку! – приказала она.
Савченко мгновенно скинул легкую короткую замшевую куртку.
– Скатай в валик, положи мальчика на спину, валик – под шею. Голову запрокинь ему, чтоб кадык выступал.
Над головами людей нависла мертвая тишина. Казалось, даже птицы перестали орать.
Малыш лежал на спинке, запрокинув голову и безуспешно пытаясь захватить ртом хоть чуть-чуть воздуха. Никакого кадыка у такого маленького еще, конечно, не было.
– Вы уверены? – дрожащим голосом спросил несчастный отец.
– Если ничего не делать, он умрет через пять минут, – безжалостно ответила Вера Ивановна.
– Делайте, – тихо сказал мужчина.
– У кого есть нож? – спокойно спросила Вера Ивановна.
Она и в самом деле, приняв решение, успокоилась.
Нож нашелся у парня, подошедшего позже. Современный нож, модный, с удобным корпусом и множеством лезвий. Но главное – из хорошей, качественной стали и очень острый.
Вокруг лавочки с пацаном и его несчастными близкими уже образовалась небольшая толпа.
– Всем – два шага назад, – приказала Вера Ивановна.
Толпа покорно отшатнулась.
– У кого есть водка, спирт, коньяк? – продолжила свои ужасные приготовления доктор Семенова.
Водка нашлась у пожилого бомжа, недопитая треть бутылки. Он отдал ее трясущимися руками, но вовсе не потому, что ему было жаль жидкости, составлявшей основной смысл его существования.
– Бориска, протри нож обильно смоченной салфеткой. Надя, протри ему шею. Лей щедро, пусть лучше будет лишнее.
Она стояла над мальчиком и, как военачальник, осматривала поле предстоящей битвы.
Где-то высоко, в воздухе, громко каркнула ворона.
– Плевать! – машинально ответила Вера Ивановна. Сейчас ее ничто не могло остановить. – Ефим, отбей носик у чайника. Нет, лучше ты, Борис.
Ефим облегченно вздохнул. Он откровенно растерялся и испугался. Когда так болеют дети – это гораздо страшнее, чем даже когда за тобой охотятся бандиты.
Савченко аккуратно, в три приема, разбил фарфор.
Носик остался практически невредимым, даже с небольшой частью примыкающего корпуса.
– Промой его спиртом! – велела старуха. – Лей все, не жалей!
Экономить не пришлось: у гуляющих нашлось еще две бутылки спиртного.
А Вера Ивановна замерла, как сомнамбула.
Трахеотомию можно делать как минимум тремя путями: верхнюю, рекомендованную. Нижнюю, менее желательную, так как можно задеть перешеек щитовидной железы. И среднюю, самую опасную в плане кровотечения. Но также имеющую свои преимущества. Наконец, разрез можно делать как поперек горла, так и вдоль.
Вера Ивановна отвела себе еще десять секунд на размышление.
Мальчик уже даже не хрипел. Еще немного – и он начнет агонизировать.
Семенова решилась.
Толпа вскрикнула общим тихим криком и отшатнулась.
Мальчик вряд ли почувствовал боль – он явно терял сознание. Зато снег под лавочкой сразу стал красным.
В разрез – используя лезвие ножа как расширитель – старая докторша аккуратно ввела фарфоровый носик от разбитого чайника.
Ее пальцы не дрожали.
Мальчик задышал сразу. В прямом смысле слова живительный кислород пошел в легкие. Быстро исчезла синюшность. Зато вернулось сознание, и – вместе с ним – пришла боль.
Вера Ивановна жестко удерживала малыша до приезда «Скорой». И лишь передав вахту, почувствовала, что силы на исходе.
Так что в итоге неотложные эскулапы, сделав все необходимое ребенку – антишоковую профилактику, противостолбнячную сыворотку, антигистаминные препараты и правильную обработку раны, – на всякий случай увезли в больницу и ее саму.
Вера Ивановна ехала в машине и с наслаждением слушала плач ребенка. Плачет – значит, живой.
А еще она думала о том, как хороша жизнь и что надо постараться пожить подольше.
Да, и, конечно, купить Маргаритке другого фарфорового петуха…