Вера, Надежда, Виктория
Шрифт:
– Значит, так. – Похоже, Синегоров принял окончательное решение. – Первое: вытряси из нашего режиссера все рабочие материалы: исходники, копии и тому подобное. Сможешь быстро?
– Смогу. – У Сухова имелась вся необходимая информация об Игумнове, его жилье и работе. Сосунок, недавно ВГИК кончил. И решил, что шантаж серьезных людей – такое же простое дело, как воткнуть в свои репортажи проплаченную коммерсами «джинсу». Только денег больше. Теперь ему предстоит понять, что он сильно ошибался.
– Что с ним самим делать? – уточнил Сухов.
– По обстоятельствам, – приказал губернатор. – Если все выгребешь чисто – просто пугни.
– Он еще раз может отснять.
– Не сможет. Если хорошо пугнешь. А потом, он же своих работодателей с потрохами продал. А без них Игумнов – ноль.
Синегоров абсолютно не волновался по поводу возможного восстановления фильма. В таких делах главный фактор – время. Выкатись в эфир компромат сейчас – плохо. Очень плохо. А после принятия решений по тендеру – хоть потоп. Никто ничего менять не будет. Да и Семенова не полезет на рожон, когда на кону не останется денег.
– Ладно, с первым закончили, – продолжил Михаил Иванович. – Теперь второе. Саму Семенову не трогай.
Генерал облегченно вздохнул.
– Дочь ее куда-нибудь утащи на денек. Потом отпусти целую. Но очень напуганную. Очень.
– Сделаем.
– И третье. Самое важное. Раз нельзя трогать Семенову, ключевой фигурой становится Береславский. Тем более он знал, во что лезет. И когда мои деньги крысил, тоже знал, чьи они.
Он помолчал и после паузы четко приказал:
– Убери его.
– Временно? – попытался смягчить ситуацию Сухов.
– Постоянно, – не оставил ему шансов губернатор.
– Легко сказать, – крякнул генерал.
– Мне самому заняться твоей работой? – тихо спросил Синегоров и улыбнулся.
Даже Сухову стало не по себе.
Он знал, как тяжело и непросто поднимался Михаил Иванович по карьерной лестнице и сколько несчастных случаев произошло с его бывшими компаньонами по лесным делам.
– Я имел в виду, что все надо тщательно продумать, – вывернулся из щекотливого положения генерал.
– Вот-вот. Продумай тщательно. И чтоб ни один ментовский след не мелькнул. Твой профессор столько раз был при серьезных делах, – Синегоров достал из портфеля пакет с бумагами и кинул его на стол, – что зуб на него могут иметь многие. Ты посмотри пока, а мне надо выйти.
Синегоров покинул столик, оставив генерала наедине с документами.
Тот вскрыл пакет, высыпал содержимое на поверхность. Здесь были и бумаги, и справки, и фотографии, и даже вырезки из старых газет.
Многое уже было ему известно.
История с наездом на маленькое рекламное агентство «Беор».
История с бывшим депутатом Госдумы, ныне покойным, которого многие, очень многие побаивались. Или даже откровенно боялись. Тоже ссорился с дружками Береславского. Умер при странных обстоятельствах.
История с рейдерской атакой на финансово-промышленную группу «Четверка».
Нигде Ефим Аркадьевич главным лицом бизнес-баталий не являлся. И даже до второго уровня не вырастал. Но как-то странно везде отметился. Чудак-профессор выползал из весьма неприятных ситуаций. А его враги, а также враги его друзей, далеко не все сумели выжить. Несмотря на то, что господин Береславский менее всего походил на Рембо.
Сухов почувствовал неприятное ощущение под ложечкой.
Ему чертовски не хотелось впутываться в это дело.
Но и отступать тоже было некуда.
А Михаил Иванович, покинув сатрапа, пошел в служебное помещение.
Надеялся встретить там Карину. Встретил ее мужа, Леона.
Тот был в весьма неприглядном виде: лицо слегка перекошено, под глазом – огромный фингал. Вчера или позавчера синяк, скорее всего, был сине-черным, сегодня прорезались желтоватые нотки.
– Это кто ж тебя так, партнер? – поинтересовался губернатор.
Ему теперь нравилось называть Леона партнером. Тому наверняка льстило: их общий бизнес – малая кроха в губернаторском экономическом созвездии. А Синегорову было смешно, потому что он вкладывал в это слово несколько иной смысл.
Он и сегодня собирался тесно пообщаться с женой «партнера», вновь испытав легкий страх и одновременно чувство всемогущества.
– А вам не докладывали? – с мягким, не выветриваемым годами акцентом спросил тот. – Я Василию Геннадьевичу сразу сообщил.
– Так что произошло?
– Ночью уже, уходить собирался – влетели двое. Ударили по лицу, сбили с ног, а дальше ничего не помню.
– Что пропало? – посерьезнел губернатор. Вот тебе и безопасное гнездышко. И Сухов, паразит, ни словом не обмолвился.
– Деньги из кассы, совсем немного, дневную выручку я успел в сейф убрать.
– Сейф не нашли?
– Нет, к счастью. Они все бегом делали. Василий Геннадьевич сказал, что, по камерам наблюдения, меньше пяти минут пробыли в помещении. Сперли коньяк дорогой, коллекцию серебряных монет – помните, у входа был стеллажик. Да Каринкины побрякушки – она здесь бусы оставила.
– А Карина где была?
– Слава богу, успела домой уехать. Иначе ужас что было бы, у нее ж сердце нездоровое.
– А сейчас она разве не здесь? – перевел беседу в интересующую плоскость Синегоров.
– Нет. Она после так разволновалась, что Виктор Петрович ее в неврологический санаторий отправил. Говорит, минимум месяц, максимум два. К весне уже будет работать.
«Вот же скотина Шевелев», – раздражился губернатор. И с тендером гадит, и желанную бабу из-под его носа эвакуировал.