Вера, Надежда, Виктория

Гольман Иосиф Абрамович

А Круглов любит все, что любит Маргаритка.

Вон цирк приехал в город – пришлось трижды посетить. Ребенок был счастлив, и Николай не смог ей отказать. Однако, к своему удивлению, в третий раз попав на одну и ту же программу, никакой скуки не испытал.

Сам себя спросил: что ж ему в этом довольно посредственном гастролирующем коллективе так понравилось? И сам же себе ответил: более всего его сюда привлекал отчаянный хохот рядом сидящей дочки. Клоуны зацепили-таки ее благодарное сердечко.

Так что если бы гастроли

не закончились, он бы и в четвертый раз с ней пошел. И в пятый.

Маргаритка наконец добралась до двери.

– Дядя Коля, а можно я у тебя поиграю?

– Конечно. Все, что захочешь.

Круглов не боялся избаловать девочку.

Детей невозможно избаловать тем, что их любишь. А потому Марго могла делать в его кабинете практически все, что желала: рисовать, лепить, складывать пазлы, вырезать из бумаги. Просто смотреть телевизор или – что она любила не меньше – в огромное наклоненное окно.

Потом, правда, следовало все за собой убрать: Николай Владленович в этом вопросе был непреклонен. Если девочка уставала и здесь же, на кожаном диванчике, засыпала (она, конечно, утомлялась намного быстрее, чем здоровые дети), значит, трудовая повинность переносилась на время после сна. Но никогда не забывалась и не перепоручалась Лене или домработнице Хафизе.

Марго к этому привыкла, так что ни о каком баловстве речи не шло. Только о взаимном удовольствии. Маргаритка играла, а Круглов либо в этой игре участвовал, либо с удовольствием наблюдал.

Сейчас Маргаритка рисовать не захотела. Попросила дядю Колю рассказать ей сказку.

В голову ничего готового не пришло. Пришлось срочно выдумывать свою.

Он начал ей рассказывать про принцессу, которая жила в башне, не видела солнышка, плохо кушала и была от этого худая-прехудая и бледная-пребледная. В конце предполагалось, что к спасительному солнышку девушку вытащит благородный принц. Он же приучит ее до конца доедать все, что мама кладет на тарелку.

Однако Маргаритка спутала все литературно-педагогические планы.

– Она была после «химии», да? – с сочувствием спросил ребенок. – Наверное, и волосики выпали.

Пока Круглов думал, что ответить, снизу позвала к завтраку Лена.

– Пойдем, подружка, завтракать, – прервал повествование Николай.

Марго протянула к нему руки – кто же из нормальных детей не любит поездить на живом транспортном средстве? А он поднял девочку и прижал к себе – кто же из нормальных взрослых не любит порадовать ребенка? Так, во взаимном благорасположении, добрались до гостиной.

Хафизы сегодня не было: когда Круглов оставался дома, старались днем домработницу отпускать – друг другу они с Леной пока точно не надоели.

На завтрак предлагались аж целых три каши: вчерашняя рисовая с изюмом и сегодняшние пшенная и геркулесовая.

У Лены на столе всегда было красиво –

и в ее прежней квартирке, и тем более в нынешней. Варенье в стеклянной банке на таком столе было бы просто непредставимо: обязательно в красивых розеточках, по числу присутствующих. Молоко – упаси бог, не в пакетах, а в молочнике. Скатерть не обязательно дорогая, но обязательно белая и каждый день чистая. И все в том же духе.

Николай раньше на такие мелочи внимания не обращал. А сейчас, когда обратил, по-другому уже не хотел. Оказалось, есть смысл в лишнем вроде бы мытье молочников и розеточек. Ровно такой же, как в посадке на участке перед домом несъедобных цветов или неплодоносящих березок.

Круглов в кайф поел все три вида каш. Не ради набивания живота, а просто – каждая вкусна на свой лад. Глядя на него, хорошо поела и Маргаритка. Она вообще стала лучше есть, когда переселилась в этот дом, построенный совсем рядом с простирающимся на десятки километров сосновым бором. А может, организм начал оправляться от всех прошедших ужасов? В любом случае, смотреть на то, как она расправляется с пшенной кашей – предварительно нарисовав на ее поверхности вишневым вареньем улыбающуюся рожицу, – было приятно.

– Гулять пойдем? – спросила Лена.

– Обязательно, – ответил Николай.

После еды минут двадцать посидели в гостиной. Просто так, даже без разговоров. Зато почти физически ощущая радость от присутствия друг друга.

Потом оделись и направились к лесу.

Маргаритка, правда, просилась в другую сторону, в парк.

Лена, по старой памяти, не решилась: там всегда много детей, лишняя инфекция не нужна. Впрочем, девочка не особо настаивала – на прогулке с дядей Колей скучать точно не придется.

Марго каталась на санках: сначала с невысокой пологой горы – зато одна, как большая. И как здоровая. Потом ее катали по лесным дорожкам, пугая тем, что сейчас вывалят на крутом повороте. Маргаритка вопила от страха и счастья, крепко держалась за борта и не вылетала – такая она была сильная и ловкая. Ну и, возможно, повороты не были особо крутыми.

Потом, когда все слегка замерзли (Лена уже собиралась вести девочку домой), Круглов развел аккуратный, хоть и не маленький костерок: оказывается, он заранее его сложил. Осталось только спичкой чиркнуть.

В итоге Маргаритка согрелась не от газового отопления, а от настоящего, с таким классным запахом, лесного костра. Она поворачивалась к нему то лицом, то спиной, то боками. И казалось, что ее красные щеки – румянец все-таки проявился у недавно бледнолицего человечка – не только от морозца и свежего воздуха, а еще и от очищающих язычков пламени.

Когда вернулись домой, выяснили, что гуляли больше двух часов.

Круглов проверил – девчонка была вся тепленькая. Такая, как надо: и не замерзшая, и не вспотевшая.