Верхний ярус
Шрифт:
Доктор Пэт Вестерфорд получает ставку временного сотрудника в Висконсине. В Мэдисоне ищет реликвии Олдо Леопольда. Пытается найти могучую черную акацию с ее ароматными гроздьями и семенными стручками, то самое дерево, которое так поразило Мьюра, что тот стал натуралистом. Но акацию, изменившую мир, срубили двенадцать лет назад.
С фиксированной ставки Патриция переходит на почасовую оплату. Зарабатывает она очень мало, но жизнь многого и не требует. Ее бюджет, к счастью, свободен от двух основных трат: развлечений и статуса. А в природе полно бесплатной еды.
В лесу к востоку от города Патриция начинает исследовать сахарные клены.
Следом заражается еще одно дерево. Патриция снова проводит замеры. И снова сомневается в данных. Начинается осень, листья сложных химических фабрик закрываются и падают на лесную подстилку. Патриция задраивает исследование на зиму, преподает, снова проверяет результаты, пытаясь принять их безумные выводы. Бродит по лесам, думая о том, надо ли все публиковать сейчас или продолжить эксперимент в следующем году. Дубы все еще сияют красным, буки потрясают бронзой. Кажется мудрым подождать.
Подтверждение приходит следующей весной. Еще три пробы, и Патриция убеждена. Деревья, атакованные насекомыми, выбрасывают в воздух инсектициды, чтобы спасти свою жизнь. Это не вызывает сомнений. Но некоторые данные настолько невероятны, что мурашки бегут по коже: деревья, находящиеся в стороне и не тронутые прожорливым роем, также повышают защиту, когда их соседей атакуют. Их что-то предупреждает. Они узнают о катастрофе и начинают готовиться. Патриция проверяет все, что может, но результат всегда один и тот же. Только один вывод имеет смысл: раненые деревья испускают сигналы тревоги, которые чуют остальные. Ее клены подают знаки. Они соединены вместе воздушной сетью, разделяя иммунную систему, распространяющуюся на целые акры леса. Эти неподвижные стволы без какого-либо мозга защищают друг друга.
Патриция не может поверить до конца. Но данные подтверждают ее выводы. И в тот вечер, когда она наконец принимает то, что говорят измерения, у нее начинают гореть ладони, а по лицу бегут слезы. Насколько ей известно, она — первое создание в расширяющемся приключении жизни, заметившее этот крохотный, но вполне определенный факт, на который способна эволюция. Жизнь говорит сама с собой, и Патриция ее услышала.
Она фиксирует результаты настолько тщательно и дотошно, насколько может. Отчет — сплошная химия, концентрации и статистика, в нем нет ничего, кроме того, что записывает оборудование по газовой хроматографии. Но в заключении статьи Патриция не удерживается и все-таки высказывает предположение, к которому подталкивают ее результаты исследования:
Биохимическое поведение отдельных деревьев может иметь смысл только тогда, когда мы смотрим на них как членов сообщества.
Статью доктора Пэт Вестерфорд принимает авторитетный журнал. Эксперты-рецензенты приподнимают брови, но ее данные логичны и обоснованы, и никто не может найти никаких проблем, кроме здравого смысла. В тот день, когда статью печатают, Патриция чувствует себя так, словно выплатила долг миру. Если она умрет завтра, то все равно останется этот скромный факт того, что жизнь узнала о себе.
Ее исследование попадается на глаза журналистам. Патриция дает интервью популярному научному журналу. Она с трудом слышит вопросы по телефону и мнется с ответами. Но статья выходит, и за нее ухватываются остальные газеты. «Деревья говорят друг с другом». Она получает несколько писем от исследователей со всей страны, они спрашивают о деталях. Ее приглашают выступить с речью на встрече среднезападного филиала профессионального лесохозяйственного общества.
Через четыре месяца журнал, опубликовавший статью Патриции, печатает письмо, подписанное тремя ведущими дендрологами. Они говорят, что ее методы ошибочны, а статистические данные сомнительны. Защита нетронутых деревьев могла быть активирована другими механизмами. Или же эти деревья уже могли быть заражены насекомыми так, что она не заметила. Письмо высмеивает идею, что деревья шлют друг другу химические предупреждения:
Патриция Вестерфорд демонстрирует вызывающее смущение непонимание единиц естественного отбора… Даже если сигнал каким-то образом «принимается», это ни в коем случае не подразумевает того, что подобный сигнал «посылается».
В коротком письме четыре раза упоминается слово «Патриция» и ни разу «доктор», если не считать подписей под текстом. Два профессора из Йеля и глава кафедры из Северо-западного университета против неизвестной преподавательницы на почасовой оплате из Мэдисона: никто в профессии не собирается повторять открытия Патриции Вестерфорд. Те исследователи, которые просили больше информации, перестают отвечать на ее письма. Газеты, строчившие восторженные статьи, разражаются рассказом о ее жестоком разоблачении.
Патриция проводит запланированное выступление на лесохозяйственной конференции в Колумбусе. Помещение маленькое и жаркое. Ее слуховой аппарат воет от фидбэка. Слайды застревают в проекторе. Вопросы откровенно враждебные. Отбиваясь от них из-за кафедры, Патриция чувствует, как ее детский дефект речи возвращается, чтобы наказать за высокомерие. Все три мучительных дня конференции люди толкают друг друга, когда она проходит мимо них в холле отеля. «Вот женщина, которая думает, что деревья разумны».
Мэдисон не продлевает ее контракт. Она изо всех сил пытается найти работу где-нибудь еще, но уже не сезон. Ей даже мыть лабораторные склянки на другого исследователя не дают. Ни одно другое животное в мире не смыкает ряды быстрее, чем Homo sapiens. Без лаборатории Патриция не может оправдаться. В тридцать два года начинает работать учителем на замену в средних школах. Друзья из научной области сочувственно бормочут, но публично ее никто не защищает. Смысл стекает с нее, как зелень с клена осенью. После долгих недель в одиночестве, проигрывая в голове то, что произошло, она решает, что пора облетать.
Патриция слишком труслива, чтобы исполнить сценарии, которые прокручиваются у нее в голове почти каждую ночь, пока она пытается заснуть. Мешает боль. Не ее: боль, которую она причинит матери, братьям и оставшимся друзьям. Только лес защищает ее от нескончаемого позора. Она бродит по зимним тропам, ощупывая замерзшими пальцами толстые, липкие почки конского каштана. Следы на снегу походят на нацарапанные от руки обвинения. Патриция прислушивается к лесу, к его болтовне, которая всегда поддерживала ее. Но слышит лишь оглушающую мудрость толпы.