Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода
Шрифт:
В 1993 году в Базеле Лопён Цечу Ринпоче сообщил мне нечто важное об этих событиях. А чуть позже в Шварценберге он позвал к себе Томека, чтобы еще раз подтвердить свои слова. Этот рассказ нашего с Ханной первого учителя никогда раньше не публиковался. Поскольку он сильно отличается от того, что говорит по этому поводу Ситу Ринпоче, я дословно привожу все сказанное Лопёном Цечу и прошу обратить на это внимание. «Во время сожжения я стоял у северной стороны ступы. Справа от меня стоял Лама Намкай Дордже, а слева Лама Кхампа Друньё Нгёдруб. Никого из других Ринпоче или держателей линии поблизости не было. Вдруг из отверстия ступы к нам выкатился горящий шарик – это было сердце Кармапы. Оно остановилось возле меня и сразу перестало гореть. Стоявшие рядом хотели снова бросить его в огонь, но я сказал, что сердце нужно сохранить, если уж оно выкатилось к нам и само погасло. Я положил его на металлическую тарелку и поставил
Во время кремации мы вдруг увидели в небе огромную двойную радугу. Она окружала солнце на абсолютно чистом, безоблачном зимнем небе, что совсем не характерно для той местности. Одна девушка из Гамбурга сделала снимки, на которых позже многие могли различить сияющие очертания лица Кармапы в круге света.
Во время кремации мы вдруг увидели в небе огромную двойную радугу.
Радуга вокруг солнца
Прилетел огромный орел и стал кружить в ясном небе. Он сделал 12 больших кругов и улетел на юго-восток. Это выглядело величественно, героически и очень понравилось европейцам, но никак не вписывалось в представления тибетцев, у которых священной птицей считается гриф. В следующем выпуске румтекской газеты события описывались так: «Над местом сожжения все время кружил гриф, похожий на орла». В некоторых поучениях грифов называют Бодхисаттвами. Это, по крайней мере, психологически мудро – думать хорошо о тех, кто, по всей вероятности, когда-нибудь будет есть твое тело. Разумным католикам стоило бы выработать похожее отношение к червям.
Многие события того дня были запечатлены в фильме англичанина Марка Эллиота, который позже по поручению «Дхармадхату» вырезал кадры с лицами моих светловолосых учеников.
Ступа была запечатана. Через пару дней нам разрешили войти в комнату Ситупы, где, ко всеобщему удивлению, обнаружилось сердце Кармапы. Ситупа даже хотел взять его с собой в Западные Гималаи. Но генеральный секретарь не согласился на это и силой вернул сердце в монастырь. Его поместили в комнату с реликвиями Кармапы, где оно и сейчас, защищенное ступой, благословляет всех. Тогда можно было ощутить его энергополе, коснувшись макушкой середины полки, на которой оно находилось. Но и стоя в метре от него, чувствуешь то же самое. Его энергия невероятно сильна.
Кремационная ступа
Ханна нашла место для медитации и пропала на несколько часов. И мне, единственный раз в жизни, хотелось побыть одному. Но поскольку я являюсь «общественной собственностью», такой возможности у меня не нашлось. Как оглушенный, я брел мимо друзей, каждый из которых хотел меня о чем-то спросить. Я отвечал «да» и «нет», наверное, чаще всего невпопад. Наконец я остановился между какими-то грузовиками, где никого не было, и впервые в жизни у меня из глаз полились потоки воды. Больше всего меня потрясло то, что Кармапа вдруг стал таким маленьким. Тут я понял глубину нашего первого учителя, Лопёна Цечу: с тех самых пор, как он приехал в Румтек, его глаза были влажными от слез. Он действительно знал, кто такой Кармапа. Когда мы жили у Ринпоче в Непале весной 1970 года, Кармапа перед отъездом указал на него со словами: «Если я Будда, то он Ананда». Анандой звали любимого ученика Будды.
И мне, единственный раз в жизни, хотелось побыть одному.
В эти дни, когда всеми владели такие сильные чувства, наша линия совершила политическую ошибку, последствия которой преследовали нас долгие годы. На всеобщую встречу буддистов Кагью в качестве докладчиков перед богатой и влиятельной публикой были приглашены только учителя Карма Кагью. Эту формальную ошибку, конечно же, можно списать на скорбь о Кармапе, но по отношению к представителям других школ это было неблагородно. Каждый хвалил свой стиль работы, как наиболее перспективный. Калу Ринпоче, например, с энтузиазмом продвигал монашеские уединения. Моей основной заботой была медитация на Шестнадцатого Кармапу. Через нее благословение Кармапы может быть передано и сохранено повсюду. Я сказал, что эта медитация дает доступ к его вневременной сути, живо его телесное воплощение или нет. Наступило время много и самостоятельно работать, чтобы, когда он вернется, передать ему большую и более зрелую организацию. И все действительно растет там, где люди применяют эту медитацию и остаются верны своим связям. Что же касается групп, которые становились чопорными, сеяли слухи и сомнения или считали, что они умнее своих учителей, – то одни в последующие годы исчезли, а от других осталась только пустая оболочка. Их участниками чаще всего движет неприязнь, а не влечение. Из года в год растет мое сочувствие к тем учителям, которые собирают вокруг себя гордых учеников.
«Если я Будда, то он Ананда». Слева направо: король Непала, Кармапа и Лопён Цечу
Наступило время много и самостоятельно работать, чтобы, когда он вернется, передать ему большую и более зрелую организацию.
27 декабря 1981 года была открыта запечатанная после сожжения ступа. Она была полна реликвий. Сначала достали глаза и язык. Они содержат энергию тела и речи Кармапы, а сердце несет силу его ума. Все три органа не сгорели. Внутри ступы нашли также части костей со слогами мантр и маленькие шарики из серебра и золота. Но самым удивительным, наверное, было то, что хлопчатобумажное сиденье, на котором покоилось тело во время сожжения, оказалось практически не затронутым морем огня. На нем было изображено силовое поле Будды Высшей Радости. Немного обгорели только уголки. Посередине можно было отчетливо различить отпечаток детской ступни. В этом огне произошли очень необычные вещи. Кюнзиг Шамарпа в качестве прощального подарка дал нам немного пепла, в котором я нашел золотые шарики, белые жемчужины и кусочки кости. Когда позже, в Дании, я еще раз осмотрел пепел, он снова был наполнен похожими реликвиями. Буддийские силовые поля перемещались по земле вместе со мной, и благословение не пропадало.
После смерти Кармапы все словно оцепенели. Несколько месяцев работа продолжалась просто по инерции, и лишь постепенно глухая боль огромной утраты уступила место радостному чувству еще большей ответственности. Ведь теперь Кармапа стал для нас всеми его пожеланиями, которые нужно было исполнить, доверяя его благословению и собственной мудрости. Во время кремации в какой-то момент я ясно увидел перед собой карту мира. На ней множеством крошечных огоньков светились места сильных кармических связей, будущие центры нашей линии. Там мы продолжим работу Кармапы.
На Западе основной задачей было укрепление доверия. Наши друзья должны были знать, что они по-прежнему могут полностью рассчитывать на Кармапу. Уровни его истины, радости и защиты доступны, как всегда, а медитации приносят те же результаты, что и раньше.
Мы пригласили в Копенгаген Гьялцаба Ринпоче, самого молодого из держателей линии. Казалось, он страдал больше всех. Затем Джамгён Конгтрул Ринпоче тоже попросил Ханну составить ему план поездки. Они оба считали Копенгаген своей базой, с которой выезжали на север и на юг.
Ранней весной мы повезли Гьялцаба Ринпоче и двух сопровождавших его больших и неуклюжих лам по заснеженной Скандинавии. Потом Ханна переводила для него в Германии, а меня в это время сопровождали Габи и Тина.
В ту половину года, когда Ханна бывала занята, мои незаменимые спутницы делали очень важное дело. Когда у тебя так мало времени, жизненно необходимы друзья, с которыми можно делиться всем. А когда их «карма странствий» исчерпывается, эти одаренные женщины остаются в буддийских центрах и вдохновляют всех. Былая близость теряется лишь в очень редких случаях. В большинстве стран они становятся душой центров, и из верности связям вырастает настоящий, живой буддизм.
Когда у тебя так мало времени, жизненно необходимы друзья, с которыми можно делиться всем.
В университете польского города Гданьска делалась история. Благодарные за вкус свободы в разгар военного положения, две тысячи студентов и профессоров в огромном лекционном зале университета аплодировали не переставая. Моя лекция была первым публичным собранием после уничтожения «Солидарности». Томек, моя правая рука в поездках по всему миру, и его милая сестра Мэгги продемонстрировали истинное мужество. Перед лекцией к ним в дом наведалась тайная полиция и предупредила, что они ответят за все политические высказывания, которые я сделаю. В окружении водометов и особых отрядов полиции в полной боевой готовности, я получал настоящее наслаждение, выставляя напоказ слабости материализма и плановой экономики и восхваляя совершенство свободного ума. Решающий момент наступил, когда я сказал: «Вы должны радоваться, что ваша система не работает. Вам не нужно вкладывать в нее силы, и это позволяет вам обратиться к внутренним ценностям». Легко узнаваемые полицейские уже привстали со своих мест, но призадумались. Качая головами, они стали садиться снова. Ведь они были поляками, а я говорил правду.