Верхом на тигре. Европейский ум и буддийская свобода
Шрифт:
Тибетцев, с которыми нам удалось пообщаться, положение Панчен-ламы глубоко расстраивало. Впервые мы увидели его сразу после того, как он наставлял своих соотечественников регулярно мыться и не воровать, потому что в страну теперь будут приезжать туристы. Людей ужасало то, что он так тесно сотрудничал с оккупантами. Вдобавок они страдали, когда он открыто хвалил китайцев. И, хотя за все хорошее, что с ними произошло, тибетцы привыкли благодарить Далай-ламу, все-таки именно деятельность Панчен-ламы, находящегося в кругах власти (он был одним из тринадцати вице-президентов Китая), способствовала тому, что за последние несколько лет они обрели больше духовной свободы. У всех угнетенных народов трагические герои более популярны, чем тактики, усилиями которых жизнь людей становится, по крайней мере, терпимой. Одна мысль о том, что будущий претендент на титул Кармапы может оказаться в такой же роли предателя, вызывала содрогание – именно поэтому мы с Ханной в 1992
Тибетцев, с которыми нам удалось пообщаться, положение Панчен-ламы глубоко расстраивало.
В январе 1989 года, за день до смерти, Панчен-лама, по-видимому, наконец высказал все, что было у него на душе. Из своей резиденции в Шигаце, в Южном Тибете, он основательно раскритиковал китайцев. Он заявил, что они уничтожили его страну и людей. Было бы любопытно посмотреть, какое мнение о нем станет общепринятым в последующие годы.
Как только его машина уехала, китайцы открыли вход через контрольно-пропускной пункт. Теперь началось столпотворение. Тысячи тибетцев вылезли из-под автобусов, многие в порванной или замасленной одежде. Подталкивая друг друга к стенам, они стремительно заполонили широкую площадь. Они хотели просто войти внутрь. Некоторые из них месяцами шли сюда пешком из отдаленных районов страны, чтобы только принять участие в этой «Великой молитве», проводившейся впервые с тех пор, как у них украли свободу. Слева и справа падали те, кого переставали держать своими телами идущие рядом, и многие гибли. Завыли сирены, но никто не смог пробраться к затоптанным людям, которые, как мы надеялись, были уже на пути в Чистые страны.
На знакомство с Лхасой хватило нескольких дней. Нам очень хотелось посетить Цурпху, главную резиденцию Кармапы. Этот монастырь находится всего в восьмидесяти километрах на северо-запад от столицы, но поездка туда превратилась в невиданный цирк. Когда наш невыносимый водитель в конце концов ухитрился завести грузовик – на несколько часов позже, чем договаривались, – его посетила гениальная идея подобрать мужчину с огромной вязанкой дров прямо перед китайским блокпостом. Европейцам не разрешалось отклоняться от организованных маршрутов, и солдаты потребовали, чтобы мы вылезли из грузовика. Мы фотографировали их и угрожали пожаловаться, пока они не сдались, отругав водителя и отдав ему все документы. На протяжении следующих сорока километров асфальтовой дороги, ведущей на север, нас дважды тормозили военные, а затем несколько километров нам пришлось пройти пешком, чтобы обогнуть очередной КПП. У одной особенно зазубренной горы мы свернули влево, чтобы проехать еще пару десятков километров по каменистой долине. В конце неровной дороги лежал Цурпху.
Руины Цурпху
Когда до монастыря оставалось еще приличное расстояние, шофер просто отказался ехать дальше. Его нерешительный стиль вождения с утра ничуть не улучшился, и теперь он считал, что подъем слишком обледенел. Мы были вынуждены взвалить на плечи свои рюкзаки, хотя дрова позже погрузили на яков. Мы двигались в ярком свете полной луны на высоте более 4000 метров. Если считать еще замену покрышек, он довез нас с рекордной скоростью – за двенадцать часов. Окрестности выглядели волшебными и нереальными. Спотыкаясь под тяжестью поклажи, мы шли по тропе, по которой ступали ноги важнейших учителей нашей линии преемственности с 1150 года. Пройдя последний отрезок пути, мы оказались посреди величественных развалин. Мне тут же вспомнился Гамбург, разрушенный бомбежками Второй мировой войны.
Мы двигались в ярком свете полной луны на высоте более 4000 метров.
Вход в восстановленное здание освещала единственная газовая лампа. Внутри мы увидели с десяток пожилых лам – у них было много вопросов. Щедро угостив нас цампой и чаем, они отвели меня наверх, в самую лучшую комнату – до сих пор там останавливался только Джамгён Конгтрул. Заметив, что я зову Ханну за собой, монахи вытаращили глаза, а затем, когда обнаружилось, что наши спальные мешки состегнуты вместе, на тибетцев стало жалко смотреть. Чтобы сберечь их умственный покой, мы разъединили и спальники, и матрацы, и ламы с облегчением удалились.
Это изображение Любящих Глаз возникло само собой на скале недалеко от Цурпху. После разрушения монастыря оно стало невидимым, а теперь снова проступает
Спать в разреженном воздухе было трудно – к тому же сильно ощущалась энергия этого места. Я плавно скользил между снами, которые охватывали несколько жизней. На рассвете я силой поднял себя, чтобы сверху посмотреть на долину, и получил необычное благословение: я глядел прямо в иссиня-черное оскаленное лицо Шингчонга, местного Защитника. Он был очень важен для Шамарпы и Тенги Ринпоче. Почти все, что мы видели во время этого визита, запечатлели кадры, отснятые Педро. Мы раздарили много фотографий Кармапы, наших высших лам и Черного Плаща, а затем забрались в грузовик, чтобы ехать обратно в Лхасу. Теперь мы запланировали поездку, которую до нас не отважился совершить ни один западный человек, – мы хотели посвятить целый месяц осмотру самых священных мест в забытом всеми Восточном Тибете.
Под еще почти полной луной мы погрузились в открытый кузов, и началось тайное путешествие. В машине уже сидело с десяток кхампов и других тибетцев. Поскольку нам предстояло в потемках миновать несколько китайских контрольных пунктов, мы решили не останавливаться до утра. Мы устроили привал в пересохшем русле реки, где разглядеть нас было почти невозможно; там тибетцы смешивали с чаем цампу – ячменную муку. Мы же по привычке добавили в эту смесь протеиновый порошок и витамины.
Скала Черного Плаща поблизости от Цурпху
Я не мог понять, почему наши спутники-кхампы не полностью нас принимали, но постепенно дело прояснилось. На праздновании Нового года они несколько раз приглашали Буркхарда, двухметрового и очень сильного, посостязаться с ними в армрестлинге. После того как они легко уложили на стол руку вежливого великана, не дав ему опомниться, белая раса низко пала в их глазах. Такого допускать нельзя. Местные судят обо всей группе по одному ее представителю. Как и прежде в дальних странах, спасать нашу честь выпало мне. Однако для этого пришлось потрудиться: будучи ламой, я не мог просто взять и вызвать на поединок самого сильного из наших тибетцев. Удобный случай подвернулся через несколько дней. Они снова затеяли борьбу на руках за столом, и, завидев это, я произнес: «О, это похоже на игры, которыми мы увлекались в детстве! Можно мне попробовать?» Я трижды быстро поборол самого мускулистого из них и воскликнул: «Да, это та же самая игра! Как забавно!» После этого нас в кузове уже никто не теснил. Мы стали своими на том уровне, который понимали все.
Первую длительную остановку мы сделали в Бово или Боми – этот город называют по-разному. Он расположен на севере от Бутана, на границе между северо-восточными Гималаями и высоким древним плато Центрального Тибета. Здесь горные системы Юрского периода встречаются с самыми молодыми и высокими горами мира. Разница в 60 миллионов лет очень заметна. Целые недели можно провести в пути вдоль ясно различимой границы между двумя ландшафтами.
Наш водитель решил симулировать поломку двигателя. Ему хотелось провести несколько дней с семьей, и он пригласил нас пожить на его маленькой ферме в деревне. Мы снова с удовольствием поспали под открытой крышей сарая. Оттуда открывался вид на всю долину, и вокруг бесшумно падали снежные хлопья. Обычно темнота и едкий дым открытого очага заставляли нас сбегать из домов шерпов и тибетцев, но здесь мы с радостью ходили в гости к соседу. У него была печка с дымоходом – единственная, которую мы видели в Тибете. У нас с Ханной находилось достаточно времени на медитацию и осмотр окрестностей. Люди приходили за благословением только по вечерам. Местность находилась в запустении. Китайцы вырубили огромную массу хвойных деревьев и ничего при этом не посадили. Некоторые стволы, гниющие на земле, были такой толщины, что поверх них виднелось только небо: не имея таких машин, которые могли бы вывезти самые толстые части деревьев, рабочие просто оставили их лежать.
Люди приходили за благословением только по вечерам
До сих пор самым неприятным обстоятельством в пути была тряска на неровных дорогах. Теперь нас больше беспокоил холод. К востоку от Бутана, где Гималаи изгибаются дугой с севера на юг, невозможно избежать подъема на высокие перевалы, достигающие 6000 м над уровнем моря. Все держались бодро, и теплыми вещами мы укутывали Ханну и Ильзу. На таких перегонах путники часто погибают из-за погодных условий и горной болезни. На последнем перевале перед Чамдо, городом, который китайцы назначили столицей Восточного Тибета, Курту пришлось заставлять совершенно измученного водителя ехать, не тормозя, чтобы непрерывный снегопад не отрезал нас от мира.