Верхом по Темной Тропе
Шрифт:
Одного скинула лошадь, и он, поджимая ногу, поднимался с земли. Лошадь убегала с болтающимися стременами. Другие боролись со своими лошадьми, старались успокоить их, но не у всех это получалось. А я обогнул холмик и галопом поскакал по длинному зеленому лугу к краю котловины.
Прежде чем перевалить через нее, проехал широкий, выдающийся над краем уступ, зная, что конь оставит царапины на скалах, но их будет мало, и Бранненбургу придется здесь задержаться, С уступа в котловину, лежащую чуть ниже лугов, вела крутая змеящаяся тропа. На южном склоне котловины поднимались
Высоко на противоположном склоне заметил полдюжины снежных баранов, наблюдавших за мной. У них очень острые глаза: они все видят. Из кустов вылетела сойка и, перелетая с ветки на ветку, последовала за мной, надеясь, что оброню немного еды. Но у меня не было времени останавливаться и что-то искать в седельных сумках.
Некоторые не выносят соек, а мне нравятся. Часто они составляли мне компанию в долгие дни одиночества, к тому же эти птицы привыкают к человеку. Они могут стянуть еду прямо из-под носа. Но кто я такой, чтобы критиковать образ жизни какой-то птахи? У нее свои принципы, у меня свои.
Я ехал по высокогорью — той земле, на которой чувствую себя уверенно. Мне нравится местность, где деревья исполосованы ветром, где под ногами растут осока и луговые цветы, где горы вгрызаются в небо серыми твердыми зубами, со снежной пеной, собравшиеся в расщелинах.
Все время держал путь на восток, стараясь измотать преследователей или скинуть их со следа, но с каждой милей приближался к «Эмпти» и Эм Тэлон.
Этой ночью я не разводил костер. Пожевал вяленого мяса с шиповником, собранным по дороге, съел оставшийся кусочек хлеба и полдюжины диких луковиц.
Расседлав чалого, с винтовкой в руках обследовал все вокруг. Мой лагерь был незаметен со стороны, если только не подойти совсем близко, а подойти беззвучно невозможно.
Устроился на ночлег на опушке осиновой рощи, выбрав единственное ровное место на пологом склоне.
Тронулся в дорогу еще до рассвета, не пытаясь скрыть следы. Наверху клубились тяжелые тучи, и скоро проливной дождь смоет все.
Еды совсем не осталось, и мне мучительно хотелось выпить кофе, когда показалось незнакомое ранчо, дымившее трубой в дождевые облака. Прежде всего я остановился за деревьями и внимательно осмотрелся. Дом стоял в полумиле и пятьюстами футами выше. Его окружал луг, по которому, огибая ворота ранчо и россыпь осин на холме, пролегла тропа. Объехав вокруг, остановился и минут пять сидел среди деревьев, внимательно глядя на дом. Наконец решил, что, кто бы там ни был, это не преследователь, и въехал во двор.
Шагом подъехал к дому и позвал. Через несколько секунд дверь открылась. Вышедший на мой крик человек был вооружен:
— Поставьте лошадь в конюшню и проходите в дом.
Я завел коня внутрь. Там уже стояли четыре лошади: три сухие, а одна мокрая. Вытерев чалого пучком соломы, накидал в ясли сена. Поискав вокруг с зажженной лампой, нашел мешок овса и засыпал порцию в кормушку.
Я начинал чувствовать беспокойство, но чалому необходимо отдохнуть и поесть, да и мне тоже. Сняв кожаную петлю с рукоятки револьвера, пошел к дому. Как только поравнялся с крыльцом, дверь распахнулась.
На пороге стояла рыжеволосая девчушка лет семнадцати. На носу у нее рассыпались веснушки, и я ей улыбнулся. Она смутилась, но улыбнулась в ответ.
В комнате сидели трое, все с револьверами в кобурах. У одного — высокого, костлявого, сутулого парня — ноги от колен и ниже вымокли. Он скакал под дождем в накидке.
— Путешествую, — сказал я. — Кончилась кормежка.
— Садись к столу. Вот мясо, а вот кофе.
Все кивнули мне, человек с промокшими ногами — последним.
Ничего в окружающем, кроме рыжей девчонки, мне не нравилось. Конечно, ездить верхом никому не запрещается, но то, что мужчины в доме в присутствии женщины не сняли оружие, было необычно… если только они не собирались вскоре выехать.
Человек, которому, видимо, принадлежало ранчо, был плотным мужиком с ржаво-рыжими волосами, темнее, чем у девушки. Похоже, они родственники.
— Меня зовут Уилл Сканлан, — сказал ржавый. — Этот — Поплавок Миллер, а вон тот — Бентон Хэйз.
Ни о Сканлане, ни о Миллере я не слыхал. Бентон Хэйз в моих кругах был человек известный. Охотник за скальпами… а если по-другому — охотник за вознаграждением. У него была репутация умеющего стрелять, но особенно не раздумывающего, в кого стрелять и зачем.
— А леди? — спросил я.
— Она? — Сканлан удивился. — А, так это Зельда. Моя сестра.
— Похожа, — и добавил: — Меня зовут Логан. Я работаю к востоку отсюда.
Кофе был вкусным до невозможности, но я уже думал, как бы отсюда повежливее убраться. Никакой путешественник в здравом уме не подумает взять и уехать из теплого, сухого дома в дождь и темень, и если скажу, что надо ехать, это вызовет подозрение.
Тем временем я укладывал мясо туда, где оно принесет большую пользу. Зельда подала приличный кусок кукурузной лепешки и стакан молока в придачу.
— К востоку много мест, где можно работать, — сказал Хэйз. — Где именно?
Мистер Хэйз мне явно не нравился.
— В «Эмпти», — ответил я. — Я работаю у Эм Тэлон.
— Тэлон? — Бэнтон Хэйз нахмурился. — Слыхал это имя. Ах, да! Майло Тэлон. Он же в списке.
— В списке? — я старался показаться простачком.
— Он в розыске. За него объявлена награда.
— Майло? Он никогда не нарушал никаких законов.
— Все равно он в списке. Кому-то этот парень нужен, и нужен мертвым.
— Ну, — сказал я, улыбаясь вроде как по-дружески, — не очень-то рассчитывайте получать награду. По-моему Майло Тэлон здорово стреляет.
— Мне все равно, — сказал Хэйз, — Таких тоже можно взять. Любого можно взять.
— Уверен, он не станет нарушать закон, — сказал я, все еще улыбаясь. — Майло хороший парень. Может, он нужен еще кому-то, кроме закона?
— Откуда я знаю. За него объявили награду — пятьсот долларов. — Он пролистал какие-то замусоленные бумажки, достав их из внутреннего кармана. — Вот… Джейк Фланнер, мэр Сиваша. Он заплатит за него или за его брата, Барнабаса.