Верховия. Возвращение
Шрифт:
– Что предлагаешь? – Эрвин подозрительно прищурился, собираясь отвергнуть план чемпиона.
– Пойдем пешком, – сказал Добромир, – ходьба полезна, – он попытался пошутить.
– Ты знаешь дорогу? – хмуро спросил Эрвин.
– Знаю. Мы пару раз ходили пешком в поход… с дедом.
Мрачный Эрвин посмотрел на меня, пытаясь сказать, что он не потащит свою шкуру в логово врага. В ответ на красноречивый взгляд тёмно-голубых глаз, я легкомысленно пожала плечами. Что в том, что Эрвин ни на грамм не доверяет чемпиону, меня не переупрямишь, всё равно мы все вместе пойдём в Светозар. Пешком.
Ничтожно
Безразличие стало той стеной, которую я воздвигла между собой и Эрвином. Пусть моё отношение пугало его, но продолжать разговор в таком русле было чревато для моей психики. Как же, насмотреться он на меня не мог! Только портил настроение, бормоча всякие гадости про чемпиона, усугубляя мои предположения о неадекватности Вышнева после взрыва.
Вскоре мы вышли на проселочный тракт, Добромир сказал, что эта дорога ему известна.
Мы шли уже часа три, солнце палило нещадно, вода, которую запасли, была выпита до капли, а жилья поблизости не наблюдалось. На скудные монеты, которые оставались у Эрвина, мы купили немного еды, воды же набрали при выходе из города, но её оказалось недостаточно.
Добромир и Эрвин пытались отыскать хоть какой-нибудь источник воды, свернув с дороги в разные стороны, когда я уселась на придорожный камень, чтобы отдохнуть. Голову пекло, я накрыла её косынкой и застыла в позе несчастной страдалицы. Со стороны я походила на старушку, пригорюнившуюся на обочине дороги.
Конечно, Добромир несколько раз извинился за свое ротозейство, но это не меняло дела, пить хотелось со страшной силой. Парни скрылись из виду в редких перелесках около дороги, я осталась одна. Неожиданно из-за поворота показался странный гужевой транспорт с мужчиной-седоком наверху. Зрелище потрясло меня настолько, что я закричала, зовя исчезнувших парней.
Вымахнув из леса почти одновременно с разных сторон, мОлодцы бросились к вознице с такими перекошенными лицами, что он от страха чуть не свалился на землю. В руках у Эрвина была пригоршня земляники, которую он не выпустил, даже перепрыгивая через кочки на поле.
Когда парни оказались на дороге, я сама перепугалась произведенным эффектом, и рукой указала на зверя с погонщиком. Но не животное, похожее на большого дикобраза с чёрными острыми иголками по всему телу, поразило меня. Не зверь, а дедуля, безмятежно восседавший сверху без всякого седла.
В данную минуту дедок очумело и испуганно таращился на двух здоровых парней, готовых порвать беднягу на лоскуты. Эрвин и Добромир так напугали старика, что поводья в его руках мелко тряслись, хотя колючий Росинант стоял спокойно.
– А как… как, – заикаясь, я не могла подобрать нужного слова. Происходящее казалось фантастикой. К дикобразу была привязана небольшая вязанка длинных зелёных стволов, которые он тянул по пыльной дороге.
– Что? – задыхаясь от спринтерского забега, прорычал Эрвин, – что как?
– Как он сидит? Там же иголки? – я, наконец-то, справилась с эмоциями.
Ответ я не услышала, он потонул в истерическом хохоте. Безудержный гогот парней подхватил и дедок, своим кудахтаньем добавив колорита в общее веселье. Я тоже, глядя на хохочущих парней, прыснула от смеха.
А потом возница аккуратно слез со своего зверя. К пятой точке дедули была привязана вязанка разлохмаченных тёмных прутьев под цвет иголок дикобраза. Самодельная конструкция совершенно сливалось с игольчатой шубой зверя, и ощущение, что старик сидит прямо на колючках, было абсолютно реалистичным. Если бы мне дали задачу на смекалку, как оседлать местного дикобраза без седла, вряд ли бы придумала ответ лучше, чем подушка из растрёпанных сухих веток.
Встреча на просёлочной дороге закончилась тем, что старик поделился водой с нашей изнывающей от жары троицей. Емкость с водичкой находилась в заплечной сумке селянина, он расщедрился и отдал всю фляжку. По его рассказу выходило, что до посёлка нам пилить ещё часа четыре. Сам же старик со своим зверем двигался в другую сторону, и ему было не по пути.
Мы тепло распрощались и двинулись дальше. Вскоре от дедовской воды и от земляники, которой Эрвин меня ужасно порадовал, не осталось даже воспоминаний, пить хотелось еще больше. Дорога петляла по полю, засеянному пшеницей; здесь негде было укрыться от солнца, ни малейшей тени на десяток километров. Я, еле двигая ногами, чувствовала, что сейчас свалюсь прямо на дорогу, как цыпленок-гриль. Снова устроили привал.
Вдалеке появилось странное существо, бегущее весело подскакивая вверх-вниз. Его голова на высокой шее то появлялась, то исчезала над колосящейся пшеницей. Добромир поднялся, всматриваясь в приближающуюся животину. Он скинул кепку, закатал рукава рубашки. Эрвин проследил за телодвижениями Добромира.
– Надо остановить, – коротко бросил чемпион.
– Там, кажется, два седока, – щурясь от солнца, сказал Эрвин, – крупный бегун.
– Если не остановится, – хватаем за поводья, – Добромир покосился на парня, – берегись, у него сильный удар,
– Знаю, – буркнул тот в ответ, – с пассажиров не спускай глаз. Впереди мужик сидит, сзади кто-то мелкий, – Эрвин встал рядом с Добромиром. Я почти не вслушивалась в их разговор, – солнце окончательно разморило меня.
Животное, похожее на большого страуса, приближалось. Отчётливо стало видно, что на спине у него два седока. Добромир поднял руку, прося остановиться. От удушающей жары я почти ничего не соображала, марево было не только над головой, но и в голове. Я смотрела то на парней, то на подпрыгивающего страуса и думала только об одном: «Они водички дадут». У меня даже мысли не мелькнуло, что парни замышляют недоброе, но сидевшие на страусе, оказались более догадливыми.
Не добежав метров десяти, страус, пришпоренный наездником, резко свернул и помчался по полю. Добромир и Эрвин бросились наперерез. Высокие побеги пшеницы путались в ногах, но парни, скачками, как спринтеры по бегу с барьерами неслись к страусу. Бегун из страуса был мощный, но двое седоков ощутимо влияли на его скорость. И всё же быстрей в поединке оказался бегун с длинной шеей, – от сильного испуга он выдал предельную скорость и пронёсся под самым носом у преследователей. Эрвин только успел заметить полные ужаса глаза девчонки, которая всем телом приникла к мужчине.