Верховная жрица
Шрифт:
И тут он увидел бунджи.
Бунджи-лама – Тондуп Финтсо все еще думал, что это мужчина, – сидел на ночном горшке. Золотой струей стекая в медный горшок, моча тихо позванивала. Это был личный горшок самого далай-ламы.
Тондуп Финтсо прищурил глаза. Что-то здесь не так!
Бунджи поднял голову, голубые глаза его потемнели от досады. Только тут бывший настоятель понял, что это женщина.
– Господи Иисусе! – вскричала она. – Неужели Будда не имеет права на уединение?
С широко раскрытыми от изумления глазами Тондуп Финтсо поспешно ретировался. Запахнувшись в свои одежды, шлепая босыми ногами, он побежал к большой деревянной двери.
Какое святотатство! Оказывается, бунджи не только белый человек, но к тому же еще и женщина. Ее и близко нельзя подпускать к Львиному трону!
Тондуп Финтсо решил, что у него нет другого выхода, кроме как донести обо всем в Бюро общественной безопасности. Неприятно, конечно, но другого выхода нет.
Вполне возможно, подобный поступок может повлечь за собой ужасные последствия, но он утешался мыслью о том, что все изначально предопределено свыше.
Под сверкающими крыльями построенного в СССР турбовинтового самолета огромным желто-зеленым ковром разворачивались восточные районы Тибета.
Сидя на месте второго пилота, министр государственной безопасности наблюдал, как внизу проплывают бесконечные пастбища. Скудость здешней природы удручала его. Чтобы добраться отсюда пешком до цивилизованных мест, понадобились бы долгие дни или даже недели. И не так-то просто было бы выжить.
Впереди, на горизонте, смутно маячили горные хребты. Такие же неприветливые, как и эти восточные районы, но куда более суровые. Министра так сильно страшило приземление в Гонггарском аэропорту Лхасы, что думать ему даже не хотелось про горы. Чтобы приземлиться в Гонггаре, пилот вынужден преодолеть узкий проход между двумя пиками. В разреженном воздухе это нелегкое испытание для турбовинтовых двигателей.
На одном из пассажирских мест сидел таши. Среди сопровождающих его лиц он выглядел совсем крошечным. Скорее, какое-то мифологическое существо, нежели человек. Таши вращал твердое позолоченное молитвенное колесо, подаренное министром, как вознаграждение за трудный перелет. Эта жалкая фигурка должна была поддержать претензии Китая на Тибет.
Через десять, двадцать лет, когда таши получит надлежащее образование, досконально изучит свою религию, это станет вполне возможным. Но властителей – пусть и марионеточных властителей – не выбирают и не водворяют на трон за одну ночь. Появление бунджи-ламы смешало все карты. Остается только надеяться, что таши окажется столь же могущественен, как и бунджи-лама.
И все-таки главное, думал министр, благополучно приземлиться в Гонггаре.
В священной летописи говорится, что бунджи-лама взошла на Львиный трон без каких-либо пышных торжественных церемоний. Бескорыстно преданная делу избавления Тибета от горя и рабства, она явила в этом случае подобающую скромность. Ее водворение в священной Потале свершилось глухой ночью и, как уже отмечалось, без какой-либо помпы, во второй месяц года Железной Собаки. Свидетелями этого великого благого момента были только всевидящие боги.
Скуирелли Чикейн все еще пребывала в полусне. Ощущение было такое, будто ее мозг окунули в эфир. В сущности, не так уж и плохо, ей даже нравилось. Если бы только перестало молотить в висках! Проклятущая головная боль!
Оглядываясь по сторонам, она предавалась глубоким размышлениям по поводу своего местонахождения. Стены комнаты украшали изображения Будды, ботхисатв и всяких мифологических существ. Потолок был сводчатый, очень высокий. Обстановка – изысканно роскошная, особенно бросалось в глаза позолоченное кресло в углу, изобилующее резными изображениями китайских драконов, собак и еще кого-то.
Ничто так не привлекало Скуирелли, как это роскошное кресло, поэтому она подошла и не долго думая плюхнулась в него.
– Очень удобное! – одобрительно воскликнула она. В этот момент актриса решила, что сцена ее пробуждения должна быть заснята именно здесь, на месте. Если, конечно, позволит бюджет. В противном случае придется использовать павильон в Бербанке.
Но где же она все-таки находится? В ее затуманенном мозгу не сохранилось воспоминаний о том, как она здесь очутилась. Где-то далеко-далеко Скуирелли слышала какие-то звуки духового оркестра, который играл какой-то марш, как ей показалось. Где-то очень далеко.
Актриса мысленно отметила, что музыку необходимо будет заменить партитурой Джона Уильямса [38] . Если, конечно, она состряпает из всего этого мюзикл. В таком случае можно будет попытаться написать музыку самой. Кто может возразить против этого? В конце концов она ведь бунджи-лама!
За закрытой деревянной дверью послышались чьи-то шаги. Опасаясь, как бы к ней опять не заявился этот напоминающий сушеную рыбу тибетец, который, похоже, страсть как любит подглядывать, Скуирелли прикрыла одеждой свои скрещенные ноги.
38
Джон Уильямс (род. в 1932 г.) – американский композитор, лауреат премии «Оскар».
– Бунджи! Бунджи! – позвал Кула. Огромный монгол в своих мохеровых, как бы вывернутых наизнанку штанах распахнул дверь.
Увидев Скуирелли, он остановился, и тревожное выражение исчезло с его лица.
Опустившись на четвереньки, он стал биться лбом об пол.
– Какое великое событие! – едва не прослезился он.
– О чем ты говоришь? – спросила Скуирелли.
– Ты взошла на Львиный трон!
– На Львиный трон?! Где он?
– Под твоим драгоценным задом, о бунджи.
Скуирелли подпрыгнула.
– Это Львиный трон? В самом деле? Ты, наверное, шутишь. Конечно же, шутишь.
– Я не шучу, бунджи. Настал час, которого так долго ждал весь Тибет.
Актриса опустилась на позолоченное кресло.
– Вот это да! Львиный трон. Я сижу на Львином троне. Какой замечательный момент! Я чувствую, как все мое существо вибрирует на какой-то высокой космической частоте. Что мне следует объявить в своем первом указе? Неужели этот момент так и останется незапечатленным?
– О Покровительница! Преврати этих китайцев, которые ломятся в ворота Поталы, в овечьи орешки.