Верховный суд СССР

Коллектив авторов

Внесены уточнения также в разъяснение, данное в постановлении от 23 октября 1956 г., о действиях граждан по задержанию преступника непосредственно после посягательства для доставления его в соответствующие органы власти. Представляется, однако, что желательна регламентация этого вопроса в законе, так как задержание преступника представляет собой самостоятельный институт уголовного права.

В постановлении 1969 года разрешены два важных вопроса, касающиеся норм как Общей, так и Особенной частей. Один из них — о конкуренции ст. ст. 102 и 105 УК РСФСР, если в совершенном убийстве содержатся признаки как убийства при отягчающих обстоятельствах (например, убийство двух или более

лиц), так и убийства при превышении пределов необходимой обороны. В постановлении указано, что при наличии в таких случаях признаков, обозначенных в пп. «д», «ж», «з», «и», «л» ст. 102 УК РСФСР и в ст. 105, убийство квалифицируется по ст. 105 УК РСФСР. _ Это разъяснение отражает существенно сниженную опасность убийства, как и нанесения телесного повреждения, при превышении пределов необходимой обороны (ст. 13 Основ).

Второй вопрос — о разграничении убийства и причинения телесного повреждения при превышении пределов необходимой обороны и в состоянии сильного душевного волнения. Постановление указывает наиболее существенные черты различия: в первом случае дред причиняется с целью защиты, во втором такой цели нет. Обязательный признак во втором случае — совершение преступления в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного противоправными действиями потерпевшего. При совершении преступления с превышением пределов необходимой обороны сильное душевное волнение не является обязательным признаком.

Заметим, что в постановлении 1969 года, как и в предыдущих постановлениях, употребляются термины «нападение» и «защита от нападения», тогда как законодатель начиная с УК 1922 года пользуется термином «посягательство». Термин «нападение» неточен, так как им не охватываются многие посягательства на государственные и общественные интересы, права граждан, социалистический правопорядок, например некоторые хулиганские действия в общественном месте.

Основные начала 1924 года в ст. 11, говоря о понятии начатого преступления, не указывали таких его стадий, как приготовление и покушение. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 7 мая 1928 г., утвержденном 31 октября 1928 г. Президиумом ЦИК СССР¹⁹², истолковал ст. 11 в том смысле, что она охватывает и приготовительные действия. В дальнейшем Верховный Суд СССР, опираясь на УК большинства союзных республик, выделявших эти две стадии, разграничил стадии приготовления и покушения.

Статья 11 Основных начал не указывала на такой признак покушения, как недоведение преступления до конца по причинам, не зависящим от виновного, известный УК РСФСР 1922 г. и УК УССР 1927 г. Подчеркивалось, что покушением надо считать преступление, не доведенное до конца по обстоятельствам, не зависящим от обвиняемого. Это соответствует самому понятию покушения. Основы 1958 года этот признак включили в определение покушения (ст. 15).

Один из наиболее важных вопросов, касающихся стадий преступной деятельности, которые разрешались Верховным Судом в нескольких постановлениях и определениях по отдельным делам, — вопрос о характере умысла при покушении.

Военная коллегия в определении от 21 декабря 1959 г. по делу А.¹⁹³, а затем Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 3 декабря 1962 г. по делу А.¹⁹⁴ признали, что покушение на убийство возможно только с прямым умыслом и не может иметь места с косвенным умыслом. Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 3 июля 1963 г. «О некоторых вопросах судебной практики по делам об умышленном убийстве»¹⁹⁵ дано

руководящее разъяснение, что в соответствии со ст. 15 Основ деяние может быть признано покушением на убийство лишь в тех случаях, когда оно совершалось с прямым умыслом.

Разъяснение касалось непосредственно умышленного убийства, но, несомненно, оно имеет принципиальное значение и может быть отнесено и к другом умышленным преступлениям. Признание возможности покушения с косвенным умыслом противоречило бы ст. 15 Основ, которая определяет покушение как действие, непосредственно направленное на совершение преступления, что предполагает прямой умысел — желание наступления общественно опасных последствий, которые предвидит виновный. При совершении деяния с косвенным умыслом виновный подлежит ответственности за фактически учиненные им деяния.

В нескольких определениях Верховный Суд СССР обратил внимание на необходимость учета указанных в ч. 3 ст. 15 Основ обстоятельств при назначении наказания, в частности степени осуществления преступного намерения¹⁹⁶.

Во многих постановлениях и определениях исправляются ошибки судов, не применивших норм о добровольном отказе от совершения преступления. Например, по делу М., добровольно отказавшегося от изнасилования четырнадцатилетней Девочки, Судебная коллегия определением от 28 июля 1967 г.¹⁹⁷признала, что он неправильно осужден за покушение на изнасилование, но, поскольку он допустил непристойные действия в отношении девочки, Коллегия переквалифицировала его преступление на статью, предусматривающую ответственность за развратные действия в отношении несовершеннолетних.

Среди вопросов, возникавших в практике Верховного Суда, существенное место занимало определение видов соучастников преступления.

Как известно, Основные начала 1924 года (ст. 12) знали три вида соучастников: исполнитель, подстрекатель, пособник; их определения содержались в УК союзных республик.

В связи с применением Закона от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов, кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» в практике возник вопрос о новом виде соучастника, не предусмотренном законом (если не считать единичных упоминаний о нем в статьях Особенной части), — организаторе преступления и о квалификации его действий.

Принципиальное решение этого вопроса было дано в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 8 января 1942 г. по делу С., Б. и других¹⁹⁸. Они были осуждены по Закону от 7 августа 1932 г., установившему весьма суровые наказания за злостное хищение социалистического имущества. Военная коллегия изменила квалификацию на соответствующую статью УК РСФСР 1926 года и снизила назначенное осужденным наказание. Это определение было отменено Пленумом Верховного Суда СССР, который не нашел оснований для переквалификации преступлений осужденных.

Особый интерес вызывает мотивировка Пленумом Верховного Суда квалификации действий Б., который лично не принимал участия в хищениях (очевидно, поэтому Коллегия и изменила квалификацию его преступления, признав его пособником в краже). В постановлении говорится: «Такая точка зрения является ошибочной, так как Коллегия не учла в данном случае, что Б. являлся одним из организаторов и вдохновителей хищения. При этих условиях степень общественной опасности действий Б. не только не может считаться ниже опасности действий лиц, непосредственно участвовавших в хищении, но еще и превышает ее, в особенности по сравнению с рядовыми участниками хищения».