Вериги любви
Шрифт:
Боюсь, что повествование мое может показаться кому-то собранием прописных истин. А я этого и не скрываю: я очень уважаю прописные истины! Почаще бы их вспоминать.
Давайте-ка вместе, как в школе, выйдем к доске и напишем самую главную истину: «Бог есть любовь».
Вериги любви
Берясь за перо, я думала: а надо ли? Ведь сейчас пишут все, и так много, и так хорошо. Но вспомнилось высказывание великого проповедника Иоанна Златоуста о том, как полезно и радостно бывает людям, когда они беседуют друг с другом.
Радости тебе, дорогой читатель!
В 1988 году Советский Союз переживал великое событие: на государственном уровне отмечалось 1000-летие Крещения Руси. Сейчас, через много лет, я до просверка сердечного, до дуновения душевного знаю: именно тогда Господь Иисус Христос и Пресвятая Богородица позволили мне войти в Церковь Спасения.
Иначе почему 15 июня 1988 года, в день своего рождения, я поступила на службу на Волгоградскую студию телевидения корреспондентом новостийной программы «Панорама»? А это обстоятельство, в свою очередь, позволило мне принять участие в пресс-конференции архиепископа Саратовского и Волгоградского Пимена: она состоялась 2 июля в облисполкоме.
На встрече присутствовали настоятели местных приходов, рядом с журналистами я видела и чиновников. Интерес к происходящему был неподделен: публичное выступление правящего архиерея! Журналисты задавали непривычные для себя вопросы о церковной жизни – и получали ясные, доброжелательные ответы. Владыка прощал спрашивающим невежество и незнание, понимая: всему свое время.
Я сидела рядом с корреспондентом радио Андреем Богдановым, и по его лицу видела, что он так же, как я, радуется тайне, которая нас объединяет. Дело в том, что накануне мы с Андреем были гостями архиепископа Пимена, трапезничали в его келии в Казанском соборе. Андрей был приглашен заранее, я же попала на трапезу промыслом Божиим, не иначе: проезжала на съемочной машине мимо собора, увидела Богданова и вышла поздороваться. Андрей как будто не удивился моему появлению:
– Жду секретаря владыки, хочешь, познакомлю?
И познакомил. Протодиакон Лазарь Новокрещенных был приветлив, спросил:
– Вы спешите?
– Да нет, но машина ждет…
– А вы ее отпустите, побудьте в соборе, оглядитесь. Завтра у нас великое торжество.
Он провел нас по церковному двору, а когда зашли в собор, Лазарь указал на большую отдельно стоящую икону:
– Престольный образ Богоматери «Казанская», покровительницы города.
Поставили свечи, постояли в благоговейном молчании, меж тем в мозгу билась мысль: «Как быть, ведь я же некрещеная…» Но никто об этом не спрашивал.
Вскоре пригласили на трапезу, и я впервые увидела владыку Пимена и двух протоиереев – Алексия Машенцева и Анатолия Назаренко, а с уполномоченным по делам религии Юрием Бунеевым была уже знакома.
Трапеза проходила в архиерейских покоях: иконы, светильники, древние фолианты в книжных шкафах. Я сидела ни жива ни мертва, есть совершенно не хотелось, и моего самообладания хватало лишь на то, чтобы робко поклевывать с тарелки и слушать. То и дело ощущала внимательные взгляды присутствующих, мол, кто она, эта журналистка, чего от нее ждать? За этой трапезой я впервые услышала скорбные рассказы о подвижничестве иерархов и простых священников. Отважилась на единственный вопрос:
– Как же Церковь выжила?
Владыка ответил просто:
– Она молилась.
Понять тогда, в 1988 году, что молитва есть главное дело на земле, было непросто. А сколько еще надо было принять сердцем!
Посередине стола горела свеча в простом медном подсвечнике. К концу трапезы она почти истаяла, и я невольно думала, увижу ли, как догорит этот святой огонек, или он еще будет теплиться после нашего ухода? Хотелось, чтобы свеча не затухала. И она действительно не гасла, и словно золотые ниточки соединяли присутствующих на архиерейской трапезе. Потом владыка собственноручно вписал мое имя в приглашение на праздничные торжества.
Владыка Пимен говорил с журналистами строго-ласково, а в иные моменты им овладевало проповедническое вдохновение – и вокруг наступала та, особая, тишина, которую сам архиепископ называл «тишиною духа». О многом серьезном было тогда сказано. Помню, касаясь темы отношений Церкви и власти, владыка даже цитировал журнал «Коммунист», я скорописью обозначила на бумаге главное из журнальной публикации: Церковь не поступилась своим вероучением, не обманула доверия ни верующих, ни государства.
Именно на той пресс-конференции было сказано, что в Царицыне было более двадцати храмов, а сохранилось всего три: Казанский собор, Свято-Никитская церковь в Отраде и маленький Александро-Невский храм в Ельшанке. Это сильно впечатлило, и в душе затрепетало наивное желание: быть рядом! Репортаж с пресс-конференции стал моим первым телевизионным сюжетом православной тематики. До появления программы «Свеча» было еще далеко – как до другой, неведомой земли. Да я и представить себе не могла такого – отдельной православной телепрограммы! «Свеча» разгоралась потихоньку из совсем маленьких огонечков теленовостей о жизни епархии, которые время от времени начальство разрешало мне выдавать в эфир.
Память сохранила еще один, совершенно неформальный, момент пресс-конференции. На выходе из зала мне было слышно, как молодой священник с искренним недоумением спросил другого:
– Что это с ними случилось?
Тот пожал плечами, наверное тоже до конца не доверяя значительности происходящего: государство вроде признало Церковь, морально узаконило ее, об этом только что говорили чиновники.
К нам с Андреем подошел протодиакон Лазарь:
– Вы обязательно приходите завтра на Божественную литургию, вам это необходимо.