Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв.
Шрифт:
— Вы человек бывалый, хорошо бы вы мне рассказали кое о чем.
— О чем?
— Да, говорят, будто в здешней округе Чхунхян пошла в наложницы к правителю, подарков много получила и вредит делам правления. Правда ли это?
Крестьянин разозлился:
— Да откуда ты взялся такой?
— Где бы я ни жил...
— Как это, где бы ты ни жил? У тебя что, глаз нет, ушей нет? Наша Чхунхян не стала наложницей и за это избита палками, в темницу брошена! О таких славных женщинах даже в песнях редко поют! А таким голодранцам, как ты, болтающим всякое про нашу Чхунхян, чистую, как нефрит и снег, и попрошайничать нечего, подыхай с голоду! А этот, в столицу уехал... юнец-молодец! Сгинул —
— Почему это вы позволяете себе говорить о нем в таких выражениях?
— А тебе-то какое до него дело?
— Да, собственно, никакого... Просто не хорошо говорить так о чужих людях.
— Э, да ты уж не соображаешь, что несешь! — проговорил крестьянин и отвернулся.
«Хо! Хо! Сразу поверил!» — подумал Моннён и крикнул: — Эй, мужички! Счастливо поработать!
— Стараемся!
Расставшись с ними, он скрылся за поворотом, и здесь ему навстречу попался какой-то мальчик с палкой, который нараспев говорил:
— Какой сегодня день? Как долго мне мерить шагами тысячи ли до столицы? Вот бы мне такого скакуна, что через реку перенес Чжао Цзылуна [160] , я б в тот же день попал в столицу! Несчастная Чхунхян! Не захотела отказаться от супруга Ли — и брошена в темницу, погибнуть может в одночасье. Так жаль ее! А этот негодный Ли уехал, и нет ни весточки о нем. Разве назовешь такое поведенье благородным?
Моннён, услыхав его речи, крикнул:
— Эй, ты откуда?
160
Чжао Цзылун (Чжао Юнь) — прославленный военачальник периода Троецарствия.
— Я из Намвонского уезда!
— А куда идешь?
— В столицу.
— Зачем тебе туда?
— Несу письмо Чхунхян в дом к нашему бывшему правителю.
— Послушай, дал бы ты мне взглянуть на это письмецо!
— Э, да вы, почтенный, видно, совсем дурак!
— Почему же?
— Да сами подумайте! Просто чужие письма — и то читать нельзя, а вы хотите заглянуть в письмо чужой жены!
— А ты послушай, что сказано в старинных стихах:
Пред тем, как путник-письмонос ушел, Письмо я снова распечатал.Вот как говорят! Если я немного почитаю, что от этого случится?
— Вид у вас уж больно страшный... Но вы человек, видно, знающий. Читайте поскорей да отдавайте!
— Ах ты, негодник!
Он взял письмо, развернул и стал читать, а там написано:
«Сразу после разлуки не было от вас вестей, но я надеюсь, что вы с родителями пребываете в добром здравии. Вашу наложницу Чхунхян, как говорится, на тракте Цзянтай преследует чиновник, и я теперь на краю гибели! Жду смерти, и тогда душа моя отлетит к усыпальнице Хуанлин, скроется в загробном мире. Пусть я десять тысяч раз умру, но добродетельная женщина ведь не выйдет замуж второй раз! Не знаю только, что станет с матушкой после моей смерти? Уж вы, супруг мой, позаботьтесь, подумайте о ней!»
А в конце письма было приписано:
Давно ли в дорогу я вас проводила, Давно ли расстались вы с милой? Я думала — жизнь проживу с вами вместе, Но в полночь поднялся неистовый ветер, И дождь обернулся метелью, — Стать горсточкой праха в намвонской темнице Ужели судьба мне сулила?Письмо написано кровью, будто гуси оставили след на ровном песке, и кровь отпечаталась густо. Такой скорбью от него повеяло, что у Моннёна даже слезы полились из глаз, падая капля за каплей.
— Что это вы плачете над чужим письмом? — удивился мальчик.
— Э-э! Хоть оно и чужое, но такое грустное, что я невольно заплакал.
— Распустили нюни! Запачкали чужое письмо, еще порвете! А одна бумага стоит десять лян! [161] А ну платите за письмо!
— Послушай-ка, господин Ли мне, как говорится, друг по бамбуковой лошадке — с детства вместе. Он едет вместе со мной сюда, но задержался в Ванъяне, а завтра мы с ним договорились встретиться в Намвоне. Пошли со мной, ты ему там и покажешь это письмо.
161
Лян — денежная и весовая единица, около 37 г. серебра.
— Ты думаешь, столица тут, рядышком? — завопил мальчишка и подскочил к нему. — Отдавай письмо!
Завертевшись перед Моннёном, он схватил его за тесемки халата и заглянул внутрь: талия нищего была подпоясана шелковым кушаком, а на нем вещичка, похожая на жертвенную тарелочку! Мальчишка тут же отскочил.
— Это откуда?
На него будто ветром холодным подуло.
— Если ты, негодяй, разболтаешь тайну, тебе конец!
Предупредив мальчишку, Моннён вошел в Намвон, поднялся на холм Паксок и оглядел все вокруг. И горы прежние! И рекой когда-то любовался! Он пошел к южным воротам.
— Как поживаешь, башня Простора и Прохлады? А у тебя, мост Сорок и Ворон, все ли хорошо? Вот ива стоит, та, которая воспета в стихах:
Заезжий двор — в тени зеленых ив, Прекрасных обновленною красой.К ней я привязывал осла. В чистых водах реки, упомянутой в стихах:
Скрывает мост через реку Ло Густая синь облаков, —я когда-то омыл ноги, а по широкой дороге, про которую сказано:
Идет дорога в столицу Цинь Среди зеленых дерев, —когда-то я ходил!
Под мостом Сорок и Ворон женщины и девушки стирали белье.
— Вот беда-то!
— А что случилось?
— Ох, как жалко! Как жалко Чхунхян! Жестокий, жестокий! Жестокий у нас правитель! Властью своей хотел приневолить Чхунхян, такую чистую. Неужто он думал, что Чхунхян испугается смерти? Ведь у неё сердце твердое, как железо и камень! Какой бессердечный! Какой бессердечный этот молодой барич Ли!
Болтая за стиркой белья, девушки выглядели не хуже красавиц из «Облачного сна девяти» [162] — принцесс Ёнян и Нанян, наложниц Чин Чхэбон, Ке Сомволь, Пэк Нынпха, Чок Кёнхон, Сим Ёён и Ка Чхунун. Нет только Ян Сою! Интересно, кого они ждут?
162
«Облачный сон девяти» — роман известного корейского писателя Ким Манчжуна (1637—1692); здесь названы персонажи романа.