Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв.
Шрифт:
Жены-божества реки Сян отвечают на это:
— Наш супруг — великий Шунь — отправился на юг страны и скончался на горе Цанъушань. Мы, безутешные, проливали кровавые слезы на бамбук [142] у реки Сяосян, и на каждой ветке остался знак, на каждом листочке — наша тоска!
С бамбука слезы жен тоскующих Исчезнуть могут лишь тогда, Когда гора Цану обрушится И высохнет в Сяншуй вода.Об этой тоске нам некому было поведать целых тысячу лет. За твою верность, достойную похвалы, мы тебе рассказали о ней. Тысяча лет прошла после кончины государя, но мы еще не встречали такой преданности, как у тебя! Неужто и в ваши дни играют на пятиструнном кыме песню «О южном ветре»?
142
Проливали слезы на бамбук... — По преданию, когда жены Шуня оплакивали
Тут одна из женщин говорит ей:
— Чхунхян, ведь я Лунюй, что стала феей, когда
Взошел над Циньской башней ясный месяц И зазвучала яшмовая флейта.Я жена Сяо Ши. Мы с ним расстались на горе Цзиньхуа, он скончался, как говорится, улетел на драконе. Затосковала я, стала на нефритовой флейте изливать свою печаль.
Напев оборвался, и я улетела В какой-то неведомый край. Когда под горой распускается персик, На землю приходит весна.Тут в разговор вступает еще одна жена.
— А я — Ван Чжаоцзюнь из ханьского дворца, которую отправили к гуннам, и теперь после меня остался лишь маленький могильный холмик.
Запела лютня — всадник на коне Печальную мелодию играет... Царь видел лишь портрет и знать не мог, Что, как весна, лицо ее прекрасно, — И дух Минфэй летает одиноко Сюда ночами лунными напрасно!Разве это не грустно?
Только она это сказала, как поднялся ураган, затрепетало пламя светильника и что-то промелькнуло перед огнем. Чхунхян испуганно смотрит: нет ни людей, ни духов, но тут вдруг до нее донеслись чьи-то рыдания.
— Чхунхян, посмотри! Разве ты меня не узнаешь? Я — Ци-фужэнь [143] , супруга ханьского Гао-цзу. Когда государь скончался, злая Люйхоу повелела отрубить мне руки и ноги, отрезать уши, выколоть глаза, а потом, отравив меня, велела бросить в отхожую яму. Разве когда-нибудь пройдет моя глубокая бесконечная тоска?
Она заплакала, и тогда жены Шуня говорят:
— У света и тьмы разные дороги, нам надо расстаться, тебе нельзя здесь оставаться так долго.
Они зовут служанку и прощаются. Тут на востоке запел сверчок, легко порхая, пролетела бабочка, и Чхунхян в испуге пробудилась. Это был сон! В тоске и тревоге коротала она ночь, как вдруг донесся крик гуся. Не из тех ли он гусей, что стаями летят на юг над горами Сициншань, озаренными луной? Ночь глубока, третья стража. Льет дождь, пронзительно кричат ночные птицы — будто голоса духов. От ветра хлопает бумага, которой оклеена дверь, и рыдают души тех, кто, жестоко избитый, умер под палками, кто погиб от пыток, умер задушенный. Они рыдали в темнице, а их вой раздавался внутри, под карнизом крыши, даже под полом.
143
Ци-фужэнь — любимая наложница Гао-цзу (см. примеч. 96), после смерти императора была убита вместе с сыном императрицей Люйхоу.
— О-о! Ох!
Крики не давали заснуть, и Чхунхян сначала сидела ни жива ни мертва, но потом поборола страх, тогда стоны духов стали ей казаться то рожком гадалки, то песенками «Самчэби» или «Сеак» [144] .
— Ах вы, противные духи! Хотите меня утащить и поделить между собой, так хоть не изводите! «Быстро, быстро вдруг рассейтесь!» — прочла она заклинание.
А в это время мимо темницы проходил слепой. Слепой из столицы сказал бы: «Хочешь, я предскажу тебе судьбу», но он был из провинции, а потому просто предложил: «Хочешь, я тебе погадаю?»
144
«Самчэби», «Сеак» — старинные корейские мелодии.
— Мама, пригласите его! — сказала Чхунхян пришедшей ее навестить матери.
Мать позвала слепого:
— Послушайте, почтенный, вас зовут!
— А кто это? Кто?
— Я — мать Чхунхян.
— Зачем вы зовете меня?
— Наша Чхунхян просит вас ненадолго зайти в темницу!
— Не ждал я такого приглашения, — обрадовался слепой. — Пойду к ней!
Мать Чхунхян взяла его за палку, чтобы провести по дороге.
— Вот сюда идите, почтенный! Тут каменный мостик, а рядом — канава. Осторожнее ступайте!
«Канава... Может, перепрыгнуть?» — подумал он, а потом взял да и прыгнул. Но слепой-то ведь не может сделать длинный прыжок, вот он и подпрыгнул, только не вперед, а вверх и плюхнулся прямо в канаву. Стал выползать, да наткнулся на что-то. Оказалось, собачье дерьмо.
— Ой, да это, кажется, дерьмо?!
Он понюхал руку.
— Нажрался прокисшей каши, вон как воняет!
Встряхнул руку и ударился об острый камень.
— Ой, как больно! — засунул руку в рот и заплакал. Из незрячих глаз ручьем полились слезы.
— О моя злосчастная судьба! Канавку не смог перейти, такая напасть приключилась! Кого винить? Кого ругать? Что у меня за жизнь? Не вижу ни земли, ни неба, не различаю дня и ночи! Проходят четыре времени года, наступает весенняя пора, но цветение персиков и слив не для меня! А осенью не вижу ни желтых хризантем, ни багряных кленов. Не знал я своих родителей, и не
Мать Чхунхян принялась его утешать.
— Не плачь! Не плачь!
Она вымыла его и привела в темницу. Чхунхян обрадовалась.
— Заходите, пожалуйста, почтенный!
Слепой наслышался о том, что Чхунхян — первая красавица, и радостно сказал:
— Слышу твой голос, и сдается мне, что ты Чхунхян.
— Я и есть!
— Мне надо бы давно навестить тебя, хоть разок к тебе зайти, но у бедняка всегда много хлопот, вот я и не смог. Пришел, когда ты пригласила. Ты уж прости мою нерасторопность!
— Ну, раз так получилось... Ведь вы не видите да и старенький. Как ваше здоровье?
— Ты обо мне не беспокойся! Зачем позвала-то?
— Да вот зачем. Приснился мне ночью дурной сон, вот я и пригласила вас погадать, счастье или несчастье меня ожидает? Вернется ли когда-нибудь мой супруг?
— Хорошо! — И слепой начал гадать. — Прямо к Тайсуй [145] , прямо к небу почтительно обращаюсь я! Что скажет мне небо? Что скажет мне земля? Взываю к вам и спрашиваю вас! Божества и духи усопших, внемлите и окажите мне милость! Не знаю, что скажете мне вы, чем рассеете мое неведение? О чудотворные небесные силы! Не знаю, какой ответ вы дадите? Явитесь, откройтесь, о духи Фуси [146] , Вэнь-вана, У-вана, Чжоу-гуна, Кун-цзы — всех пяти великих мудрецов, души Янь Куая [147] и Сымэна, десяти совершенномудрых — Чжугэ Кунмина, Ли Чуньфэна [148] , Шао Канцзе [149] , Чэн Миндао [150] , Чэн Ичуаня [151] , Чжу Сианя, Янь Цзюньпина [152] , Сыма Цзюньши [153] , Сунь Биня и Чэнь Сии! [154] О наставники-даосы в пеньковом одеянии, небожительницы всех девяти небес, Духи Люгэн и Люцзя [155] , божества года, луны, дня и часа! Снизойдите к нам и примите наши жертвы! В какую луну и день освободится из темницы необыкновенная женщина по имени Сон Чхунхян, которая живет в правой провинции Чолла, в уезде Намвон, в деревне Чхонбён и которая родилась в год крысы? В какой день и час прибудет сюда Ли Моннён, что живет в столице, в квартале Самчхон? Падаю ниц и умоляю вас, духи! Расскажите мне все! — Он встряхнул гадательные палочки. — Ну, давай посмотрим! Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь! Хо! Хо! Прекрасно! Первым знаком вышла седьмая гора! Рыба сети рвет, а малое собирается, становится большим. В древности, когда чжоуский У-ван еще был на службе, ему выпал как раз этот знак, и он вернулся в родные края в парчовом платье. Вышло не плохо! Вы связаны друг с другом даже за тысячи ли, скоро встретишь! Супруг придет и развяжет твою тоску! Не страдай, все будет хорошо!
145
Тайсуй — божество времени, правитель планеты Юпитер.
146
Фуси (III тысячелетие до н. э.) — легендарный правитель Китая, считается изобретателем земледельческих орудий, рыболовных сетей, музыкальных инструментов, а также иероглифической письменности.
147
Янь Куай — один из учеников Конфуция.
148
Ли Чуньфэн (602—670) — знаменитый придворный астролог; утверждали, что все его предсказания сбываются.
149
Шао Канцзе (Шао Юн, 1011—1077) — китайский философ, известный комментатор «Книги перемен» (см. примеч. 98).
150
Чэн Миндао — сановник при дворе императора Шэнь-цзуна (1068—1086).
151
Чэн Ичуань — комментатор «Книги перемен», учитель будущего императора Чжэ-цзуна (1086—1101).
152
Янь Цзюньпин — астролог и предсказатель периода Хань.
153
Сыма Цзюньши (Сыма Гуан, 1019—1086) — известный государственный деятель и историограф.
154
Чэнь Сии (ум. 989) — даосский отшельник и поэт; по преданию обладал необыкновенной памятью: раз прочитав книгу, запоминал ее наизусть.
155
Люгэн и Люцзя — духи.