Верни мне крылья, любимая
Шрифт:
От стены, к которой Дьяр был прикован, начало исходить голубое мерцание. Он видел, как окружающий сумрак постепенно приобретает синий оттенок. Чувствовал, как начертанная на стене магическая печать все сильнее припекает голую кожу спины. Вскоре эта печать превратится в злой огонь, что обжигает, но не оставляет следов. Дьяр будет гореть заживо, в этом воображаемом огне, час за часом, до самого вечера. Крик станет раздирать его горло, фантомное пламя — обугливать плоть. Ему будет казаться, что спина прокрывается черными волдырями, что эти волдыри лопаются и сочатся кровью. Дьяр будет знать,
А потом с наступлением темноты вернется Лаира, снимет оковы, даст пленнику восстанавливающее зелье и отправит в «Гостиную встреч» обслуживать клиенток: из одного ада пошлет в другой.
— Оставлю тебя здесь на несколько часов, — бросила смотрительница борделя, запирая клетку.
Дьяр сжал зубы. Линии магической печати на стене за его спиной вспыхнули синим потусторонним светом. Пытка началась.
* * *
Когда Лаира его освободила, он не удержался на ногах. Расстегнутые цепи с грохотом упали на пол, а вместе с ними и Дьяр, обессиленный и охрипший от крика. Щеки были влажные, губы — искусанные, все в крови.
С трудом подняв руку, он коснулся своих зубов — удостоверился, что не раскрошил их, когда сжимал в попытке не вопить от боли. Зубы были целы, но челюсть ныла ужасно, а во рту стоял отвратительный горьковато-металлический привкус.
— И ведь этот урок не сделает тебя более сговорчивым, — вздохнула Лаира. Красные туфли женщины оказались прямо перед его глазами. Он лежал у ее ног в позе зародыша, медленно и мучительно приходя в себя.
Все эти долгие часы боли Дьяр думал о своей истинной, представлял ее рядом — синий мрак, а в нем хрупкая фигура в ореоле света, сама испускающая золотистое сияние.
Арабелла в его воображении стояла возле решетки и наблюдала за муками Дьяра, мечтая их облегчить, но не в силах этого сделать. Она смотрела на него своими добрыми голубыми глазами, тянула к нему свои нежные белые руки. В конце концов, одурманенный болью, Дьяр решил, что она реальна, что сжалилась и явилась на его отчаянный мысленный зов.
Он пытался ее коснуться. Снова и снова пытался коснуться призрачного образа, рожденного собственной фантазией. Стремился к ней, натягивая цепи, звеня оковами, рыча от тщетности своих потуг.
А потом новый виток агонии. Разум, охваченный огнем. Пламя добралось до мыслей и обратило каждую в пепел. Осталась лишь алая пропасть, бездонная яма страданий, куда он падал и падал, пока Лаира не вернулась, чтобы прекратить этот кошмар.
— На, выпей, — присев на корточки, смотрительница борделя поднесла к искусанным губам пленника пузырек с жидкостью, пахнущей травами.
Зелье. Зелье, чтобы Дьяр мог скорее вернуться к работе. Курто нельзя терять силы и привлекательный внешний вид. Каждую ночь шлюха обязана приносить деньги.
— Лучше?
Дьяр кивнул. Несколько часов ада сделали его на время покладистым. Он был слишком слаб, чтобы спорить, слишком измучен, чтобы дерзить и показывать характер. Наплевав на гордость, пленник оперся на подставленную руку, позволив Лаире помочь ему принять
— Ужина для тебя сегодня не будет. И это не наказание, сам знаешь.
Он знал. Не наказание. После такого потрясения организм не примет пищу. Не сразу. Есть сейчас — переводить продукты.
А вот рабочую смену никто не отменял. Отдых — роскошь, которая полагается избранным, послушным курто, готовым исполнять прихоти хозяйки. Тем, кому не жалко время от времени поработать языком. Дьяр к ним не относился, но у него все равно было немного времени до открытия борделя. Час или два, чтобы поспать и привести себя в порядок.
Лаира бросила Дьяра на лестнице, один на один с преградой, которую в его нынешнем состоянии было не одолеть. Пленник оценил свои силы и с тяжелым вздохом рухнул на верхнюю ступеньку, решив, что попытка спуститься на второй этаж с большой долей вероятности закончится падением, даже если он будет что есть мочи цепляться за перила. Лучше подождать, пока голова перестанет кружиться, колени подгибаться, а пальцы дрожать.
— Ну и как она в постели? — раздался рядом знакомый голос с ехидными интонациями. — Эта блондиночка. Хороша?
Повернув голову, Дьяр увидел Лиса, облокотившегося на дверной косяк. Рыжий оборотень смотрел на дракона насмешливо, с ноткой превосходства, словно сомневался в его мужских способностях.
— Не твое дело, — прошипел Дьяр. Будь он в лучшей физической форме, с удовольствием врезал бы по этой наглой роже, усыпанной веснушками.
— Почему это не мое? — широко улыбнулся хвостатый засранец, и до безумия захотелось ему накостылять. — Очень даже мое. Когда красотка сюда вернется, я сделаю все, чтобы стать ее постоянным любовником. Давно мечтал о такой хорошенькой клиентке.
Кровь бросилась в лицо Дьяра. Стало жарко. В висках оглушительно загрохотал пульс.
Ублюдок. Он его провоцировал. Но, к сожалению, не просто дразнил, а вполне искренне делился своими планами. Красивые молодые клиентки в «Шипах» были редкостью, и за каждую продажные парни готовы были перегрызть друг другу горло. Плюс одна приятная клиентка — это минус одна старуха или садистка, которую необходимо обслужить. А уж если красотка покупает тебя регулярно…
С раздражением Дьяр понял, что у него появился соперник. Этот рыжий циник, подлый приспособленец, беспринципный нахал, опошливший их с Арабеллой чистые отношения. Да как он смеет говорить о его нежной лилии своим поганым языком, пачкать ее светлый образ своими грязными мыслями! Это его, Дьяра, истинная. Его вторая половинка. Только его и больше ничья. Пусть Лис катится к Хедит.
Рыжий ублюдок наблюдал за Дьяром с улыбкой, словно наслаждаясь его гневом. Для него трепать кому-то нервы было игрой, развлечением, отличным способом скрасить досуг. Слишком слабый после наказания дракон не мог ответить на издевательства по-мужски, кулаками, а потому решил хотя бы не кормить вампира эмоциями.
— Она все равно не вернется сюда, — с горечью произнес Дьяр.
— Что, так плохо проявил себя в постели?
Дракон бешено сверкнул черными глазами. Лис ответил издевательской ухмылкой.