Верное слово
Шрифт:
– Рад буду помочь, – развёл он руками, всем видом демонстрируя полную готовность.
– Конечно, рады, как же иначе! Каждый советский человек рад Родине своей помочь, верно ведь, Виктор Арнольдович?
– Разумеется, – не моргнул глазом Потёмкин.
– Замечательно! Да вы чай-то пейте, пейте. Так вот, корсунские события, – Кощей потёр сухие сморщенные руки. – Трагедия, конечно, ужасная. Эхо войны… Сколько таких ещё сюрпризов земля таит? Наш с вами долг, Виктор Арнольдович, их все найти и обезвредить.
– Двух мнений быть не может, Иннокентий Януарьевич.
Кощей аккуратно снял старомодные очки, протёр,
– Нечасто у нас такое случается, к счастью, Виктор Арнольдович, – тягуче проговорил Кощей. – А если и случается, то, как правило, по причинам хоть и печальным весьма, но вполне понятным. Неразорвавшийся боеприпас, чья-то неосторожность, самоуверенность – и вот вам, пожалуйста, жертвы, которых вполне могло и не быть. Но обычно мы хорошо понимаем, что послужило причиной. А вот корсунский случай… – Иннокентий Януарьевич покачал головой. – Совершенно ни на что не похоже. И по силе воздействия, и по последствиям. В нашем ведомстве такого рода инциденты сразу мне на стол ложатся. Да и вы, голубчик, не пожарная команда, не мотаетесь по Союзу, последствия подобных вещей устраняя. Если выехали на место сами… – Верховенский чуть выделил голосом это «сами», чуть иронично и в то же время холодно, – значит, и нашему ведомству стоит присмотреться. В общем, вы не удивитесь, Виктор Арнольдович, что дело это я взял на личный контроль. Докладываю непосредственно товарищу председателю Комитета. До ЦК дело дошло, вот ведь какая история, сударь мой…
Потёмкин вежливо кашлянул.
– Всё, чем могу быть полезен, Иннокентий Януарьевич. Однако обращаю ваше внимание, отчёт мы составили предельно подробный…
– Да, разумеется, голубчик, разумеется. Референты мои вдоль и поперёк его изучили. Генерал-майор Тульев – вы ведь знаете Михаила Станиславовича, конечно? – особое мнение составил. Ну, и у меня вопросы тоже появились. Интересует меня, само собой, возможная связь корсунской трагедии с фашистской группой боевых магов «Зигфрид»…
– Я подробно всё описал в отчёте, Иннокентий Януарьевич. И член-корреспондент Решетников там тоже руку приложил.
– Сашенька-то? Да, приложил, приложил, – заулыбался Кощей. – Приятно всегда на своего ученика посмотреть, как вырос, до каких высот поднялся, как Родине служит. Нет-нет, хороший отчёт, замечательный. Я его читал, конечно же, с карандашом в руках. Отличных магов наша родная партия вырастила, компетентных, грамотных. Ну, а если они порой небольшие ошибки и совершают, мы, старшие товарищи, их тогда и поправим в порядке дружеской критики, по-нашему, по-коммунистически. – Он заулыбался, показывая отличные, молодому впору, белые зубы.
Потёмкин не нашёлся, что сказать. Просто лишний раз развёл руками, мол, кто
– Так вот, Виктор Арнольдович. Волнует меня в связи с «зигфридами», собственно, только один вопрос. Простите меня заранее, голубчик, если покажется он вам странным или даже бестактным… – Кощей вновь взял чашку, отпил чуть-чуть, поставил обратно. – В отчёте вы написали, что, цитирую, «трагические последствия вызваны наложением нескольких ранее не встречавшихся факторов, сочетания наличия неразорвавшихся боеприпасов предположительно таких-то и таких-то типов…», ну, это опустим для краткости… «и существующего до сих пор зацикленного эха разрушения «зигфридов» как следствие боевого воздействия по Гречину». Всё верно?
Потёмкин молча кивнул.
– Боеприпасы, правда, оказались какими-то поистине саморазрушающимися, – хихикнул Кощей, – ибо «собрать осколки либо иные остатки не представилось возможным». А вот с эхом хотелось бы подробностей.
– Подробностей… – Потёмкин придал лицу соответствующее моменту сосредоточенно-озабоченное выражение, прибавив к нему толику надлежащего внимания к «дружеской критике старшего товарища». – Вторичное и зацикленное эхо на месте уничтожения сильных боевых магических групп не редкость, Иннокентий Януарьевич. Я сам с этим сталкивался не раз. Операция «Искра» под Ленинградом в январе сорок третьего, когда блокаду прорывали, а фрицы туда «кондоров» кинули. Тогда мы тоже применили воздействие по Гречину…
– Вы, Виктор Арнольдович, просто мастер Гречина у нас, – усмехнулся Кощей.
– Спасибо, Иннокентий Януарьевич. Воздействие Ясенева при отрицательных температурах воздуха и наличии снежного покрова…
– Да, – кивнул Верховенский. – Знаю. Сталкивался тоже. Можно только в сочетании с локальным термическим воздействием, огнемётным, к примеру, или с направленными взрывами. Однако требует тонкой координации. И оставляет… последствия.
Потёмкин тоже кивнул, изо всех сил стараясь, чтобы это выглядело солидно, достойно и с необходимым уважением.
– Поэтому в зимних условиях к применению нами рекомендован Гречин. Несмотря на потенциальную опасность для мага-наводчика. И именно его мы использовали. Однако даже при Гречине немцы сумели, погибая, ответить координированным выбросом, умело его закольцевав. В результате место стало окончательно безопасным только в пятьдесят шестом году.
– Да, в пятьдесят шестом, – вздохнул Кощей. – Верно. Как вы всё это хорошо помните, Виктор Арнольдович, словно снова экзамен принимаю… А последнее оцепление в пятьдесят шестом при мне снимали, так что и я тот случай хорошо помню. Тогда это закольцовывание было немцами сделано намеренно.
– Верно. И мы его засекли. А вот под Прохоровкой, когда уложили «тамплиеров», закольцовывание возникло спонтанно. Его не сразу обнаружили. И… были жертвы. Но зачистили мы всё быстро, да и неудивительно – с трёх фронтов лучшие маги там собрались, а «тамплиеры» не те уже были, второй набор после Сталинграда…
– Коль Сталинград к слову пришёлся, можно и «Бертрана де Борна» упомянуть. – Казалось, Кощей прямо-таки лучился доброжелательностью.
– Совершенно верно, Иннокентий Януарьевич, – Потёмкин ощутил почву под ногами. – Группа «Бертран де Борн», как и «Кондор», после уничтожения оставила после себя рециркулирующее эхо, как они надеялись, могущее послужить миной заме…