Верное слово
Шрифт:
– Что? – Ишимова с трудом вынырнула из воспоминаний. Перед глазами всё ещё стоял рыхлый серый снег на кромке Кармановского болота.
– Я обещал рассказать, что там, в котле Корсунском, что под Стеблевом в щитах держат. Только хочу сказать, что… не всё оно осталось там, за щитами. Я когда в оцеплении стоял, наводчиком, оно… то, что там… зацепило оно меня, Нелли Геворговна. Не будь я к тому времени выжат совсем заклятьями, не знаю, что сделалось бы. Но, видно, кто-то миловал. Там не магический катаклизм – там люди живые заперты.
Нелли смотрела на капитана во все глаза, стараясь не пропустить
– Может, и морок это, но… когда меня зацепило, я словно оказался там, на войне. Там был огонь, и танки, и рвалось всё вокруг. А я отчего-то всё представлял перед собой какую-то девушку. Маленькая, бровки тоненькие и нос этак, уточкой. Отчего-то знаю, что это она, «милая Хильда», и я к ней так хочу, что кости из суставов вырывает, а в хребте словно струна огненная. А потом…
– А потом вам показалось, что вы в огне, в лаве, перед глазами красная пелена. И в позвоночник словно кто шурупы стальные вкручивает. Потом дышать тяжело и больно становится, так лёгкие жжёт. И плечи… хруст и боль, так?
Волков даже не кивнул, только стоял у окна, с плохо скрываемым испугом вглядываясь в лицо Нелли.
– Плохая вы разведчица, – наконец попытался пошутить он, но голос выдал с головой. В нём отчётливо прозвучал страх. – Верно, и шурупы были, и дышать невмочь. А вот плечи… Это, верно, вам кто-то другой рассказывал. Кто? Скажите, Нелли, если кто-то от этого уже излечился, я должен знать. Не могу я фрица в голове носить. Я же советский человек. Что, если он надо мною верх возьмёт, во сне или в беспамятстве? Это сейчас я калека, выжат так, что только профессорам на стол гожусь, а когда силы вернутся… Я ведь боевой маг. А с фрицем внутри я же…
Волков, испугавшись собственных слов, замер на мгновение, а потом бухнулся на колени, застонал, задев перебинтованной ладонью колено Нелли. Она дёрнулась, звякнули в ящике стола чемоданчики со шприцами.
– Спасите меня, Нелли Геворговна! Руку спасли, так спасите и разум. Ведь я с ума вот-вот сойду. Не могу я врачам открыться. Комиссуют сразу. А потом… знаю я, что будет, если им немец, что в моей голове засел, понадобится. Откуда вы про всё знаете, Нелли? Ведь, может, у вас в руках спасение мое.
– Как зовут вашего фрица? – спросила Нелли тихо.
– Ульрих… Ульрих Кноссе, – ответил Волков, озираясь. Думал, как подняться с колен, не повредив раненые руки. – Мальчишка совсем. Одна… – Роман Родионович едва не сплюнул. – …Хильда в голове.
– Я попробую сделать всё возможное, товарищ Волков, – произнесла Нелли холодно. Только бы не заметил Волков, как страшно ей стало от его слов. – Как вы сами сказали, шпион из меня никудышный. Я встречалась с подобной формулой и, возможно… только возможно, смогу связаться с магом, который рассчитал вербализацию для подавления трансформации.
Заметив удивлённый взгляд Волкова, Нелли поняла, что придётся сказать больше.
– Если я права, то там, за щитами, демоны-трансформанты…
– Секретное оружие, которое удалось подавить отряду капитана Герасимова? Я думал, это большей частью слухи… Не могли немцы создать такую формулу…
Нелли посмотрела на бледное лицо своего пациента – впалые щёки,
Хотелось обнадёжить, прогнать отчаяние из тёмных глаз военного мага – не к лицу офицеру такой взгляд. «А если солгал? Если подослали его ко мне – выведать про девчат, которые заперты за щитами? – шептал опасливо внутренний голос. – Пока магии в нём остались крохи после ранения, и не почувствуешь демона, вот он и пользуется».
– Вы не торопитесь с выводами, Роман Родионович, – сказала она тихо, заставила сесть рядом, размотала бинты с левой руки. – Давайте я сейчас сделаю массаж, а вы успокоитесь. Я… попробую узнать, что можно сделать. А чтобы вы не переживали, я могу… энергию вашу забрать…
Нелли сама ужаснулась собственным словам. «Высушить» военного мага – подсудное дело. И тут никакие оправдания, что он сам на это согласился, не помогут, если всё вскроется.
«С другой стороны, – прошептал внутренний голос, – разрешившего «слить» силу офицера могут расстрелять, как предателя. Если согласится Волков, значит, того, что забралось к нему в голову под Стеблевом, он боится больше, чем расстрела».
– Согласен, – глухо согласился пациент. Руки Нелли замерли: ладонь Волкова казалась раскалённой. Он сам изо всех сил старался отдать свою магию – осталось только принять этот дар, позволить чужой силе проникнуть в тело, рассредоточиться и отыскать себе место.
– Сколько у вас по Риману? Шестнадцать? – шёпотом спросила Нелли, чувствуя, как поднимается по телу озноб. Даже сильно ослабленный, Волков тянул на восемь. А это означало, что следующие минуту или две у Нелли будет возможность использовать силу двух магов, двадцать три единицы…
– Семнадцать…
«Двадцать четыре, – подсказал внутренний голос. – Но в охраняемом сильными боевыми магами госпитале, напичканном магодатчиками… А такой мощи хватит, чтобы заглянуть за щиты. Если не сгорят кости от превышения порога…».
Сила текла и текла в руки. Нелли начало трясти как в лихорадке.
– Сколько у вас? – испуганно спросил капитан.
– Тринадцать, – солгала Ишимова, понимая, что второго шанса не будет.
– Всё равно, хватит с вас. – Роман Родионович отнял руки и тотчас прижал к себе женщину, которая начала заваливаться на бок и едва не соскользнула с кушетки.
– Проклятье! – Нелли колотил озноб. Капитан, лишившись большей части силы, не мог даже пощупать поисковым, в сознании ли медсестра, а медицинской магией он не владел вовсе. Если бы Нелли могла видеть его в тот момент, пожалела бы – Волков ругался, все сильнее сжимая в объятиях бьющуюся женщину, прижался губами к горячему виску.