Верное слово
Шрифт:
«Пора», – повторила про себя староста. Поезд – шумный грохочущий товарняк – вышел на прямую, параллельно с болотом. Напротив Сашиной могилы его ждал неприятный поворот, перед которым стоило сбросить скорость, но на прямом отрезке пути состав шёл звонко и легко. Эхо разносило по лесу ровный пульс колёс.
Сима попыталась собрать воедино всё, что могло привлечь Сашу. Она подумала о том дне, когда сошёл с рельсов пассажирский, – и тотчас всплыл в памяти эшелон, который они пытались спасти под Смоленском. Клочья тел, огонь, снег.
Жалость, горечь, чувство вины захлестнули, царапнули за сердце, и по этому свежему следу страдания сущность кинулась к новой жертве.
Серафима почувствовала удар – не физически, на уровне глубинных нитей силы, пронизывающих всё существо мага. Мгновение она не могла дышать, лишившись подпитки от внутренних источников, заклятье зова начало таять. Сима и не пыталась его восстановить – да и была ли на поляне в нескольких кругах магических мин прежняя староста героической седьмой?
Ей показалось, что удар вышиб все мысли и чувства, кроме невыносимой тоски по любимому и желания отыскать его. Перед глазами возникло лицо с пятном от старого ожога – такое родное, такое знакомое. Лицо заслонило всё. Заглушил звуки гул поезда, словно накрывший Серафиму гулким стеклянным колпаком.
Руки сами собой двинулись, складываясь в знаки, о которых Сима так мечтала забыть навсегда. Формула Решетникова сама слетела с губ – уже неясно, которой из «серафимов». Саша властно вторгалась в обретённое тело. Наконец-то оно было подходящим, телом мага, которое способно не только выдержать атаку магического существа, но и приютить его, дав воплощение, подарив жизнь.
Крылья взметнулись за спиной. Плечи раздвинулись, с хрустом и нестерпимой болью менялись мышцы, кости, трещали рёбра.
– Вернитесь… Вернитесь… – гудел как колокол далёкий голос. Он уже не звал – он тащил за собой, словно на крепкой верёвке.
Видимо, профессор решил, что она не справилась – вокруг начали рваться магические снаряды первого контура – они должны были питать щит, который не позволит демону взлететь. До Серафимы этот грохот доносился будто издалека, как через воду. Всё вокруг превратилось в умноженное и тысячекратно повторенное эхо: «Вернитесь!»
– Витя, – выдохнула Серафима, не зная, удалось ли ей произнести хоть звук, или любимое имя прозвучало только в голове, так и не обретя дыхания. – Ты умер…
Не стоило ждать, что подействует, как по волшебству. Волшебства в их жизни хватало с избытком. Но Сашка, так властно хозяйничавшая в обретённом теле, на мгновение выпустила вожжи чужого сознания, и Серафима тотчас воспользовалась этой секундой. Она представила Виктора, представила таким, как его привезли с последнего выезда. Бледный лоб покрыт испариной, на губах – тёмно-рубиновая пена. Его пальцы судорожно сплетались, вновь и вновь пытаясь сложиться в охранное заклятье, но так и не сумели. Температура росла всю ночь, после тридцати девяти и шести он начал бредить. Говорил о Карманове, просил прощения. Сима вспоминала синие тени, залёгшие под веками и скулами. Его уже никто не пытался спасти, потому что все знали – есть магические повреждения, при которых медицина бессильна.
Сима сидела с ним до утра, прикладывая полотенце к горячему лбу любимого, и ждала минуты, когда всё решится. Были мгновения, когда ей казалось, что судьба слишком сурово наказала Виктора за Кармановское болото. Она даже с трудом удержала себя от заклятья, что знает каждый солдат, на случай, если придётся сделать последнее одолжение умирающему товарищу.
А потом всё прекратилось. Краски схлынули с его лица. Виктор лежал белый и спокойный, попросил воды. Сима побежала на кухню. Руки дрожали так, что она уронила чашку. Взяла другую. А когда вернулась в комнату – его уже не было. Осталось только тело. Оно, конечно, выглядело совсем как Витя – но его самого в этой пустой знакомой оболочке больше не было. Он оборвал всё сам, уходя, и никакой некромант уже не дозвался бы его обратно…
Серафима почувствовала, как сущность в её теле замерла, всматриваясь в эти воспоминания, словно желала найти лазейку для своей недоверчивости, крошечную возможность уцепиться за иллюзию, что смерть Учителя была обманом.
Тогда Сима вспомнила большой зал, где прощались с Виктором Арнольдовичем коллеги. Белые статуи, алые флаги.
Кажется, по щекам струились слёзы, но Сима не сумела бы сказать, чьи. Саша уже не могла плакать, Сима – уже выплакала всё, что могла.
– Умер? – прошептало что-то внутри сознания. Сима ухватилась за эту ниточку, пассивизируя сущность по формуле Вернадского.
– Умер на моих руках, – сказала она самой себе. – Он умирал плохо. Ему было больно.
Формула работала, одновременно создавая для сущности оболочку, что-то вроде кокона. Сима усилием воли отделила часть собственной силы, перенеся в кокон. Свободные от контроля Саши руки взметнулись сами: жест, слово, символ, аттрактор.
Кокон обрёл плоть. Сима приготовилась ударить по нему изо всех сил, но дрожащие от слабости руки никак не складывались в символ для малой боевой формулы Гречина, при которой не нужен наводчик – и наводит, и питает формулу сам маг.
Конечно, убить этим Сашу едва ли получится, но Гречин даст сигнал, который фронтовики Игорь и Лена поймут сразу и подхватят.
Формула не складывалась. Снова и снова. Стало страшно. Кокон поднялся над землёй, повиснув на уровне лица Серафимы.
– Умер? – вновь спросил кто-то в её голове.
– Да! Да! Да-а-а-а! – выкрикнула Сима что было силы. – Умер! Его больше нет! Нет!
Кокон вспыхнул. Волна кипящего жара отбросила Симу на несколько метров. Сам собой детонировал второй, а за ним и третий контур магических мин, так что Симе ещё около получаса пришлось сидеть и ждать, пока в голове перестанет звенеть на тысячи голосов эхо взрыва, а председатель и профессор проведут магометрию и все необходимые проверки. Убедиться: обрывки противодемоновых щитов выпустят запертого за ними мага без особенных проблем.
Как только Решетников просмотрел последние данные и удовлетворённо кивнул, Лена сбросила надоевшие сапоги и побежала к подруге. Внешне с Серафимой, казалось, всё в порядке, но она была слишком обессилена, чтобы самостоятельно подняться, поэтому Лена подставила ей плечо.
– Всё? – выдохнула Сима, приблизившись к магам. – С Сашей – всё?
– Умница, Серафима Сергеевна, – профессор церемонно пожал ей руку, которая тотчас безвольно упала вдоль тела, едва старик выпустил её ладонь. – А ведь я до последнего сомневался, однако же справились. Самоликвидация феномена прошла как по книжке. След ещё подержится день или два, но отныне в Кармановском болоте нет ничего страшнее мшаника. И всё вам спасибо, милочка. Только вам. Удивительно, как в вас этого раньше не разглядели, когда вы в студентках были. Удивительно!