Верность и терпение
Шрифт:
За то время, пока Барклай кружным путем ехал к Владимиру и, остановившись там, ждал ответа от Александра, в ходе войны произошли серьезные перемены.
6 октября войска Мюрата были разбиты неподалеку от Тарутина на реке Чернишне, а на следующий день главные силы Наполеона вышли из Москвы и двинулись по Старой Калужской дороге к Калуге, где находились основные продовольственные склады русских.
Однако 12 октября французы были остановлены у Малоярославца и после жестокого сражения отброшены к Можайску.
По остроумному замечанию одного из
16 октября Наполеон, не решаясь вступать в новое сражение, вышел на Смоленскую дорогу, которая до самого Днепра проходила по пустынным, разоренным войной местностям.
Кутузов двинулся ему вслед, а армия Чичагова пошла наперерез, направляясь к Минску.
В этот же день, 16 октября, кончилась теплая погода, термометр показывал -4°С, лужи затянулись льдом, и резкий, холодный северо-восточный ветер принес первое дыхание надвигающейся долгой и морозной зимы.
За четыре дня до сражения под Малоярославцем войска Витгенштейна освободили Полоцк, а армия Чичагова успешно сражалась с австрийцами в районе Бреста.
Главные силы Кутузова начали параллельное преследование отступающей армии Наполеона.
В отличие от писем Барклая, письма Кутузова к жене были преисполнены радости, и в них уже начинали звучать ноты грядущей победы: его армия подходила к Смоленску.
3 ноября Михаил Илларионович сообщал жене: «Бонапарте неузнаваем. Порою начинаешь думать, что он уже больше не гений. Сколь беден род человеческий!»
Накануне Наполеон выехал из Смоленска. За ним шло 45 тысяч пехоты и 5 тысяч кавалерии. За армией тянулось 30 тысяч больных и раненых без оружия, без продовольствия и почти без прикрытия — все, что осталось от полумиллионной Великой армии.
4 ноября Наполеон остановился у города Красного. Здесь в течение трех суток происходило упорнейшее сражение: потеряв половину своей армии, свыше 30 тысяч солдат и офицеров и 116 орудий, французы отступили.
7 ноября Кутузов писал жене: «Вот еще победа; в день твоего рождения (Екатерина Ильинична родилась 5 ноября) дрались с утра до вечера. Бонапарте был сам, и кончилось, что разбит неприятель в пух; сорок пушек с лишним достались нам.
Прекрасные знамена гвардейские и пребогатые.
Вчерась прибыл из Смоленска еще большой корпус Нея, который третьего дня пожалован «князем Можайским», тысячах больше в двадцати. Этот принят очень хорошо. Пушек у их мало, а он наткнулся на наших сорок орудиев; натурально отбит.
Но собрался он с поспевшими из Смоленска и подошел еще; тут его приняли штыками и множество истребили, других рассеяли по лесам, словом сказать, что ввечеру две колонны, 8400, положили ружья.
Сегодня поутру еще в лесу взяли 2500 и 10 пушек; не помню, сколько взяли 5-го числа пленных.
От Смоленска до Красного преследовали казаки и взяли 112 пушек. Пленных взято во всех местах пропасть, — между протчим, Остерман — 2400. Всего, может быть, тысяч до двадцати. Генералов в три дни, кажется, 8 человек…»
А в письме любимой дочери Лизаньке Хитрово Кутузов писал 10
И кончается письмо припиской, сделанной рукой Кудашева: «…Мы так усердно преследуем и поражаем неприятеля, что едва успеваем подписывать отдаваемые приказы. Очень часто глаза невольно смыкаются; от здешних трудов и утомлений человек стареет. Еще десяток дней такого аллюра, как последние, и у Бонапарта ног не хватит бежать».
После победы под Красным Кутузов надеется окружить и уничтожить главные силы французской армии в районе реки Березины. Он требует от своих генералов — Чичагова и Витгенштейна, — чтобы они с их войсками шли к Березине и отрезали бы путь отступающему противнику.
14 ноября в письме к жене Кутузов надеется на успех, и письмо его преисполнено радости: «По сей день освобождены бывшие под властью неприятеля губернии: Московская, Калужская, Смоленская, Могилевская и Витебская. Неприятель все бежит; потерял из главной своей армии всю артиллерию. Ему идти легко».
И далее пишет, что «сладко гнать перед собою первого в свете полководца (до сего дня уже 550 верст, как я его всякой день много или мало бью)».
Однако полного окружения наполеоновских войск у Березины не получилось, и хотя французы потеряли за четыре дня боев — с 14 по 17 ноября — убитыми, ранеными и пленными около 50 тысяч солдат и офицеров, Кутузов результатами сражения удовлетворен не был.
И потому 19 ноября, «перешед Березину», как значится в письме, он сообщал жене: «Не могу сказать, чтобы я был весел, не всегда идет все так, как хочется. Все еще Бонапарте жив… Я вчерась был скучен, и это грех. Грустил, что не взята вся армия неприятельская в полон, но, кажется, можно и за то благодарить Бога, что она доведена до такого бедного состояния…»
А состояние вражеской армии и впрямь было весьма «бедным». На Березине она просто-напросто перестала существовать: из полумиллиона захватчиков, вторгшихся в Россию в июне 1812 года, осталась одна сотая часть — пять тысяч человек.
23 ноября Наполеон покинул эти жалкие остатки, поручив их маршалу Мюрату, и уехал в Париж формировать новую армию.
26 ноября Кутузов писал жене «между Минска и Вильна»: «Я, слава Богу, здоров, мой друг, и все гонимся за неприятелем, так же как от Москвы до Смоленска, и мертвыми они теряют еще больше прежнего; так что на одной версте — от столба до столба — сочли неубитых мертвых (то есть замерзших) 117 тел… (И когда Пушкин спрашивал, кто же помог России в 1812 году, перечисляя, на его взгляд, три важнейших фактора в такой последовательности: «Зима, Барклай иль русский Бог?», то, как бы мы ни относились к этой пушкинской триаде, все же следует признать, что «генерал Мороз» очень помог русским.)