Вернуться! (Эмигранты)

Валин Юрий Павлович

– Стань передо мной, дитя, - мягко, но властно молвил Цензор-Преторианец.

Катрин стало смешно. Пошел ты в жопу, маг ватный. "Дитя". Старше разве что лет на десять. В свое время леди Медвежьей долины на "ты" с королями и генералами разговаривала. Ладно, мы же сейчас покорные, податливые. Гни выю, юмористка малоумная.

Катрин опустилась на колени в трех шагах перед креслом. Болотный помещик смотрел благосклонно.

– Ты переоделась и выглядишь более пристойно. Теперь расскажи мне свою историю.

Катрин рассказала. Вопреки ее ожиданиям, хозяин ее не останавливал и не прерывал каверзными вопросами. На допросы, коим Катрин подвергали довольно часто, сей монолог похож

не был. Так - женская болтовня, которую из вежливости слушает мудрый хозяин дома.

Катрин красочно описала свои мучения с лодкой (тут и выдумывать особенно не пришлось) и замолкла.

Цензор сменил позу на другую, не менее грациозную. Двигался он, нужно признать, весьма пластично.

– Мне жаль, дитя, твоих родных и близких. Но ты молода, и у тебя вся жизнь впереди. Желаешь ли ты принести мне клятву верности и найти защиту в этом доме?

Катрин прижала кулаки к груди:

– Я была бы счастлива получить покровительство такого благородного господина, милорд Цензор-Претрианец.

– Цензор-Преторианец, - строго поправил смуглокожий хозяин.

– Я больше не перепутаю, клянусь!
– истово пообещала Катрин.

Возможно, удастся ограничиться этой клятвой? К клятвам и обещаниям Катрин за свою жизнь так и не научилась относиться легкомысленно.

Хозяин встал и задумчиво сделал несколько шагов по тонкому паласу, застилающему пол поверх циновок. Опять этот высокий красивый мужчина кого-то копировал: и гордо развернутые плечи, и мудрое выражение лица выглядели довольно нелепо. Катрин заметила, что к коленопреклоненной гостье хозяин не приближается - то ли заразы опасается, то ли он вообще самый подозрительный индивид в данном доме. Возможно, у латинянина хорошо развитая интуиция.

– Встань и сними платье, - неожиданно сказал Цензор.

Катрин несколько удивилась. А как же ночь, добродетельная темнота и прочие атрибуты благонравия? Впрочем, чего тянуть? Знала, куда шла. В последние дни любые сексуальные позывы у Катрин напрочь отсутствовали, так что трудно ожидать, что они вдруг зашевелятся к нынешнему вечеру. Давай, путь к кораблику прокладывай. Катрин потянула с себя платье.

Хозяин уловил паузу:

– Не сомневайся, дитя - в моей голове нет непристойных мыслей. Я всего лишь хочу осмотреть твою рану на руке и прочие повреждения.

Ага, как будто повязку нельзя снять без общего разоблачения. Повязку на руке Катрин перемотала в купальне. Смыла потеки крови. Нельзя клиента безобразными деталями пугать.

Стоять оголенной перед мужчиной было не то чтобы стыдно, но неприятно. Катрин стояла так перед уймой докторов, перед товарищами по оружию, да и перед врагами красоваться в малоодетом виде приходилось. Обычно даже пошутить по этому поводу было некогда.

Между тем смотрел на гостью Доклетиан Кассий де Сильва вполне нормально. Заинтересованно. Алчно. Катрин, даже скромно потупив взгляд, вполне это чувствовала. Флоранс всегда уверяла, что может не глядя рассчитать силу своего воздействия на конкретного мужчину. А тут и рассчитывать нечего - хочет этот красавчик, Древним Римом по голове трахнутый, испробовать сержантского загорелого тела...

...Цензор опустился в кресло. Гостья была красива - такая не похожая на местных уроженок, зеленоглазая блондинка. Еще одна метиска - след свежей крови, случайно вспрыснутой в практически безлюдный, почти не заселенный мир. Случайность - изумруд, неожиданно сверкнувший среди мелких агатов, яшмы и прочего разноцветного забавного сора. Светловолосая драгоценность, которую судьба-насмешница вырвала из заточения душного купеческого дома. И вот она - существо, не сознающее своей прелести, обреченное рожать детей разбогатевшему на торговых спекуляциях жирному дикарю - стоит здесь, перед Изгнанником. Да, эту кошечку можно научить многому. Естественно,

она отнюдь не невинна - какая чувственная и капризная форма губ, какие знающие глаза. Порок - он бурно процветает в шумных варварских городах, что редчайшими гнойными ранами уродуют просторы этой планеты. Благо, что их мало, этих отвратительных очагов-гнойников. Как жаль, что белокурая дева не взросла на уединенном хуторе, вдали от людей, чистым, нетронутым и невинным цветком. Наверняка супруг требовал от нее тех же гадостей, что ему охотно предоставляли бесстыдные шлюхи в грязных портовых борделях. Но эта зеленоглазая кошечка лишь жертва. Ее нельзя строго судить. Не всё потерянно. В ее возрасте у нее уже должно быть двое-трое сопливых детей, но, к счастью, она явно не рожала. Стоит только взглянуть на изумительную фигуру. Вероятно, муж купил такую красавицу исключительно из тщеславия.

Цензор откинулся в кресле. О, Венера Весенняя, несущая милость богов - какая же у оборванки грудь! Поверить невозможно, что подобная упругость и форма всего лишь игра природы. Такого результата и заблаговременное генное программирование не дает. Тело чересчур поджаро, но великолепно, нет, истинно великолепно. Подарок богов. И талия безупречна. Щиколотки изящны, как будто необразованная купеческая вдова наследует породу тысячелетней аристократической фамилии. Возможно, и так. Блуд туземцев разносит гены самыми причудливыми путями. Хотя загар вульгарен. Как она не обгорела до отвратительных пузырей за дни этих блужданий? Бедняжка. Какая гладкая ранимая кожа. Ах, как портит ее безобразная тряпка на руке. Цензор поморщился.

Он был брезглив, этот безупречно выполненный генетической программой, и подправленный несколькими пластическими операциями супермужчина. Брезглив и осторожен, как всякий узник, приговоренный к пожизненному заключению. Изгой. Ссыльный. Но он сделал ошибку, слишком поспешно раздев зеленоглазую бродяжку. Теперь он ее желал. Взять за эту густоту волос, опрокинуть на палас, ощутить трепет предвкушения сильного, уже не девичьего тела. Увидеть в изумрудной зелени глаза покорность и восторг...

Варварство какое. Цензор брезгливо размял свои холеные пальцы. Нельзя уподобляться обезьяньему самцу. Тем более, она ранена. Кто знает, что за заразу можно подцепить в болотах? Пусть судебные исполнители Лиги и уверяли, что осужденный привит от любых местных болезней, этот мир по-настоящему никто не исследовал. Следует проявлять крайнюю осторожность.

...Катрин так и не поняла, почему он на нее не полез. Маг он или архимаг - с эрекцией у него явно нет проблем. Вон как колени забавно сдвинул. Ох, недокармливала его ночами бедняжка Эррата. Такую ореховую статую ублажить, это вам не соус к фасоли сварганить.

– Ты способна снять повязку самостоятельно?

– Да, лорд цензор-преторианец.

Остался доволен, козел, что не напутала, даже "лорда" великодушно простил. Ха, да он никак крови побаивается?

Мужчина, выпрямившись и сдвинув брови, глянул на росчерк запекшейся крови, потом увидел татуировку. Такой бурной реакции Катрин не ожидала.

– Да ты шлюха! Клейменая шлюха!
– взвыл любитель латыни.

Пришлось брякнуться на колени.

– Мой лорд! Простите глупую женщину. Это оберег. В нашей семье его всем девочкам рисуют, дабы будущие роды прошли благополучно. Он отводит сглаз и...

– Ты лжешь! Ты работала в борделе? Я не выношу шлюх! Не выношу!

– Милорд, - взмолилась Катрин.
– Любой в Каннуте знает, что публичные женщины украшают себя лишь в стыдных местах. У меня там ничего нет.

Таким фокусам Катрин никогда и не думала учиться. Ничего, получилось - после нескольких движений обнаженной подозреваемой, стыдливо продемонстрировавшей свою очевидную и не запятнанную татуировками непорочность в вполне определенных местах, мысли сурового судии приняли несколько иное направление.