Вернувшись из ада
Шрифт:
Зовут меня Уве, фамилия – Вебер. Я происхожу из довольно старой немецкой семьи, история которой мне неинтересна. Вчера мне исполнилось четырнадцать, что ничего не означает. Я живу с родителями на каникулах, а вне их – в школе. В Швейцарии есть такая школа – Грасвангталь. Помню, сильно удивился, когда к нам прямо домой явился сопровождающий от школы, приглашение принёс.
В Германии такое не принято, все приглашения, все бумаги доставляются по почте, потому появление сопровождающего несколько озадачило. Ещё больше озадачили его слова о школе колдовства. Выглядело это сказкой, как из фэнтези, но родители почему-то восприняли всё сказанное серьёзно.
Начать «колдуны» решили с поездки в Освенцим. Я поначалу не понял причину этого, но герр Шлоссер очень хорошо умеет объяснять. Он рассказал нам тогда, какую роль играли немецкие колдуны во Второй Мировой войне. Честно говоря, без этого знания я бы отлично обошёлся. Сидел бы дома, играл с телеприставкой и знать не знал бы о том, что произошло когда-то.
Хоть это и было два года назад, я и сейчас помню эти события, как будто они только вчера со мной произошли. Привезли нас автобусами к самому мемориалу. Выглядел он страшно, даже очень. Хорошо известная всему миру арка, ворота с надписью, поднятый шлагбаум…
– Сейчас вы увидите, что хранит эта земля, – произнёс герр Шлоссер.
Он махнул рукой, и вдруг свободное пространство заполонили люди. Они были совсем как настоящие – очень худые, в полосатых робах, брели куда-то, а навстречу им шли матери с детьми, старики, ещё кто-то… Они едва передвигали ноги, но одетые в чёрное надзиратели «помогали» им палками или ремнями какими-то и гнали, гнали куда-то…
– Там находились газовые камеры, – негромко произнёс герр Шлоссер. – Там убивали людей, а потом похоронная команда…
– Нет! Не-е-ет! Не на-а-адо! – завизжала какая-то девчонка так, что я вздрогнул.
Появился герр Нойманн, уведя не выдержавшую девочку. Она плакала навзрыд, видимо, отлично представляя, что видит. Интересно, откуда? Я же был несколько шокирован, не понимая, зачем нам это показывают. Экскурсия длилась два часа, и за это время нам показали многое – страшные склады, газовые камеры, крематории, ямы, в которые сваливали пепел. Мне было просто страшно, но потом я вдруг понял: это сделали немцы. Такие же, как я! Но зачем, зачем?!
Мы возвращались по домам подавленными. Хотелось просто забыть всё увиденное, не вспоминая никогда, но я понимал, что ещё не раз увижу в ночных кошмарах картины Аушвица, и ещё – я никогда и ни за что не захочу власти такой ценой. Да, пожалуй, любой ценой! Очень уж страшным оказался лагерь. Так что, наверное, правильной была эта экскурсия.
После этого я уже совсем иначе воспринимал колдовство – серьёзнее, несмотря на то что было мне на тот момент двенадцать. Поэтому, наверное, и отправился в школу почти безропотно. Единственное, что расстраивало – электроприборы отобрали, сказали, что рванёт. Я-то поверил, а вот один из моих соучеников – нет. А узнали мы это по взрыву в его чемодане.
В свои двенадцать избалованным я не был, скорее, самостоятельным, поэтому отнёсся к запретам философски: не будет плеера – книжку почитаю. Телеприставки было, впрочем, жалко, но я уже тогда понимал, что ничего просто так не бывает, потому надо терпеть, хотя зачем мне это колдовство, понять не мог.
Школа оказалась расположенной в Швейцарии. Нужно доехать до Женевы, а оттуда автобус прямо до Грасвангталя. Что интересно, школу эту никто не скрывает, нет такого, чтобы что-то тайно было. Колдуны служат и в гражданских службах, и в военных, при этом совершенно не вызывая удивления у тех, кто знает. Обычного-то человека
Место, где расположена наша школа, уединённое, но красивое, как и вся Швейцария – Трёхозёрье, гора Рюбецаль и Лес Сказок, оказавшийся совсем не сказочным, так как ходить туда в одиночестве запрещается. В первых двух классах – так точно, а вот потом… Потом – как получится. Не о том рассказываю…
Школа выглядит приземистым трёхэтажным зданием. Герр Шлоссер рассказал, что здесь располагался дворец какой-то, что ли, я особо не прислушивался. Жить предполагается в комнатах, рассчитанных на одного, максимум двух человек. Ну, кто с девчонкой или близнецы там – в общем, не возбраняется. Я-то один живу, не люблю компанию.
Самым сложным был первый год, к концу которого я уже втянулся, конечно. Но сложный он был именно бытом, потому что в двенадцать лет просто не ожидаешь самостоятельной жизни, а тут… Нужно было ко многому привыкнуть, многое успеть… А вот второй год уже был попроще, по крайней мере, привычнее. Ну а когда мне четырнадцать исполнилось, то есть сейчас, то появились совершенно другие проблемы. Влюбился я в Лауру Шнитке. Хорошей девчонкой казалась, а вышло, что только казалась.
Лаура весело и непринуждённо ставила меня в тупик полгода в школе, методично доводя до истерики. Хорошо, что я не стал с ней съезжаться, а то война была бы… пострашнее ядерной. Если поначалу девушка была доброй, улыбчивой, то после каникул в неё будто бес вселился. Ну да, я виноват в том, что за полтора месяца мы мало виделись – родители в отпуск на море увезли, но я же предупредил!
Вот после каникул… После каникул Лаура начала придираться буквально к каждому моему слову, отчего у меня возникло желание держаться от неё подальше. У меня всё больше растёт ощущение того, что быть со мной она не хочет. Что с этим делать – ума не приложу, потихоньку, впрочем, от всего этого уставая. Наверное, она мне за что-то мстит, правда, не знаю, за что… Надо родителей расспросить.
Из-за того, что постоянно думаю о Лауре, мысли путаются, кажется, даже по два раза об одном и том же рассказываю. Мне сейчас об учёбе надо думать, а не о девчонке, но об учёбе совершенно не думается. Вот как она так делает, что я всегда оказываюсь виноват?
Вот примерно в таком настроении я и отбываю на осенние каникулы с острым желанием посоветоваться с родителями. И, если возможно, попросить «инструкцию по эксплуатации» таких, как Лаура. Невозможно же совсем! Чего она хочет? Чего ей не хватает?
Вторая глава
Алин Пари
Мне везёт, я и сама не понимаю, как сильно мне везёт. Явно приглянувшись какой-то женщине, я попадаю в её «дочки». Моя лагерная «мама» объясняет мне, что здесь бывает с сиротами. Почему-то мне совсем не хочется знать, что такое «газенваген» 2 . Я отрицаю это знание, не желая принимать его. Но эта русская женщина, называющая меня Алёнушкой – откуда только узнала моё имя? – она спасает меня от немедленной смерти, хотя от всего остального, конечно, не спастись.
2
Газовая камера на колесах.