Верные друзья
Шрифт:
– Ты сошел с ума!
– восклицает Нестратов и пытается вырвать у Чижова почтовый бланк.
– Я думал, что это шутка, но ты...
– Не хватай меня за руки, - деловито говорит Чижов, - на тебя обращают внимание!
Пристань.
Кончается погрузка.
У трапа, неторопливо поглядывая на беготню грузчиков, стоят трое: девушка из Тугурбая, высокий молодой паренек в форме речника - помощник капитана парохода "Ермак" Сергей Петровых и светловолосая, очень красивая женщина лет тридцати - руководитель отдела краевого
– Ну и нечего, Катюша, расстраиваться, - говорит, видимо уже в сотый раз, Сергей, обращаясь к девушке из Тугурбая.
– Тебе хорошо говорить - нечего, - угрюмо усмехается Катя, - а вот мне вынесут выговор - тогда будет дело.
– Выговор объявить нужно, - сердито сдвинув брови, говорит Наталья Сергеевна, - но только не вам, Катюша! Странно получается: строится город животноводов, идет большое строительство, а хозяина настоящего, головы нет. Нехода ваш без указания сверху чихнуть боится! Чуть что - ссылается на Москву, на Нестратова.
– А Нестратов про нас и думать не думает, - печально заключает Катя.
– Ну и нечего расстраиваться, - повторяет Сергей.
– "Нечего", "нечего"!
– вскипает неожиданно Катя.
– Много ты понимаешь!
– Да уж побольше тебя!
– Ах, побольше меня?
– Ну-ну-ну, бросьте ссориться, ребята, - улыбается Наталья Сергеевна. А то уж и так по всей трассе идет про вас слава: не видятся - скучают, а видятся - ссорятся.
Она поднимает с земли маленький чемоданчик, негромко спрашивает:
– Вы нас вместе поместили, Сережа?
– Да, Наталья Сергеевна, вместе с Катей, в одной каюте.
– Хорошо. Я тогда пойду устраиваться. Она кивает Кате и Сергею, медленно поднимается по трапу на пароход.
Катя смотрит ей вслед.
– Красивая она.
– Красивая, - соглашается Сергей.
– Говорят, ее директором Института животноводства назначают у вас в Тутурбае. Катя усмехается:
– Сперва еще надо построить Тугурбай...
Наверху, на площадке широкой деревянной лестницы, ведущей к причалу, появляются Лапин, Чижов и Нестратов. Они останавливаются и смотрят на пароход. Нестратов, который держит на плече знаменитый апельсиновый чемодан, тяжело отдуваясь, спрашивает:
– Ну-с, места, надо полагать, у нас палубные?
– Еще чего!
– презрительно отзывается Лапин.
– Кто же это ездит на палубе? Шум, суета... Нет, не об этом мы мечтали. Друзья спускаются вниз, подходят к трапу.
– Давай билеты!
– говорит Нестратов.
– А зачем билеты?
– удивляется Лапин.
– Нам билеты не нужны.
Он кивает головой, как старому знакомому, курносому матросику, проверяющему возле трапа билеты, весело говорит:
– А вот и мы! Эти товарищи со мной - разрешите?
Матрос улыбается:
– Пожалуйте, пожалуйте! Все готово, товарищ начальник!
– За мной!
Лапин первый идет вперед по шатким мосткам, за ним с чемоданом на плече следует Нестратов, а усмехающийся Чижов замыкает шествие.
Ступив на борт парохода, Нестратов нерешительно останавливается:
– Куда теперь - наверх, вниз?
– Все прямо и прямо, - командует Лапин.
Он ведет друзей сквозным трюмным проходом с правого борта парохода на левый, останавливается у перил и торжественно простирает руку.
– Внимание! Прошу любоваться, но не нужно оваций! Красив, а?
Внизу, на воде, пришвартованный к борту парохода, чуть покачивается широкий рыбацкий плот с шалашом, сплетенным из толстых ивовых прутьев.
– Красив, а?
– повторяет Лапин и подталкивает локтем ухмыляющегося Чижова.
– Чудо!
– говорит Чижов.
Нестратов, лишившийся от растерянности и возмущения дара речи, мычит что-то невнятное:
– Это?!.. Ты хочешь сказать, что это... Мы поплывем на этом?!..
– Именно!
– серьезно подтверждает Лапин.
– Это, товарищ действительный член Академии архитектуры, называется плот. И потом, на реке не говорят "поплывем", а говорят "пойдем".
– Точно!
– произносит появившийся за спиной Чижова курносый матросик и становится рядом с Лапиным.
– Эх, и прекрасное же это дело - на плоту ходить. Не трясет, не качает, хочешь - пристал, хочешь - дальше пошел. Жизнь! Конечно, и потонуть недолго, так ведь волков бояться...
– Слыхал?
– Лапин смотрит на Нестратова и, перебравшись через перила борта, спрыгивает на плот.
– Давайте вещички!
Чижов передает ему гитару, вещевой мешок, апельсиновый чемодан Нестратова, спускается сам и помогает спуститься все еще находящемуся в состоянии столбняка Нестратову.
– Что ж мы имеем?
– тоном экскурсовода говорит Лапин.
– Мы имеем прекрасный плот с шалашом. В шалаше три великолепнейших ложа. Мое, кстати, крайнее - прошу не занимать! Вот это, - он поднимает рулевое весло, техническое усовершенствование - рулевое весло. А засим, как уже было сказано выше, не трясет, не качает, ветер, небо, жизнь! Капитан!
– хлопает он по плечу Нестратова и подмигивает Чижову.
– Можете командовать - полный вперед!
– Артисты!
– не то одобрительно, не то насмешливо говорит матросик и осведомляется: - Чалку отвязывать?
– Отвязывай, брат, отвязывай!
Матросик быстро и ловко распутывает чалку, бросает конец Лапину, и плот, подхваченный течением, медленно отходит от парохода.
Чижов подбрасывает в воздух шляпу Нестратова:
– Ура!
Шляпа падает в воду.
Матросик, сложив руки рупором, кричит вслед:
– Попутного ветра!
Кама.
Заходящее солнце рябит на зеленоватой воде. Проплывают мимо заводские строения, подъездные пути железнодорожной ветки, нарядная, словно игрушечная вышка спортивной речной станции.