Верный меч
Шрифт:
— Ты знаешь моего отца?
— Вашего отца? — повторил я, прежде чем понял, почему мне знакомо это лицо.
Действительно, теперь я ясно видел сходство не только в чертах лица, но и в посадке головы и в наклоне плеч.
— Гиойм Мале, Синьор Гравилля из-за моря. Ты знаешь его?
— Я у него на службе, милорд.
Насколько я помнил, виконт не упоминал ни о каком сыне. Хотя это само по себе мало значило, почему он должен был говорить со мной о своей семье?
— Милорд, — повторил рябой с ноткой отчаяния в голосе. — Позвольте сказать, что сейчас не время для бесед. Нам пора идти.
— Какие у вас нему претензии? — спросил его человек, назвавшийся сыном Мале.
— Он обвиняется в нападении с оружием на своего товарища-француза.
— У вас есть свидетели?
— Есть один, милорд, — сказал один из рыцарей, толстый и неуклюжий, выглядевший слишком большим для своих доспехов.
Он указал на старуху, она отпрянула в толпу.
— Всего один свидетель, — сказал сын Мале. — к тому же женщина, да еще и английская.
— Всегда можно найти других, — мягко возразил рябой. — Нельзя отмахиваться от такого дела.
Сын Мале обратился ко мне:
— А что ты скажешь? Ты поднял оружие против соотечественника?
Я колебался, испытывая соблазн отказаться от своего признания, тем более, что он, похоже, был склонен помочь мне. Но если я так сделаю, то все увидят, что я даю ложные показания, а это было так же плохо, если не хуже, чем нарушение общественного порядка.
— На меня напали, милорд, — сказал я, повторяя сказанное раньше. — Я только защищался.
Он медленно кивнул, и я почувствовал, как мое сердце сжалось; похоже, я дал неправильный ответ. Он посмотрел на слугу, но тот лишь моргнул и пожал плечами.
— Значит, вы считаете, что он может говорить неправду? — спросил он наконец.
— Лжет он или нет, — возразил рябой, — его заметили в королевском городе с обнаженным оружием.
— А где тот человек, с которым он был замечен? Полагаю, он может высказаться за себя?
Рыцарь открыл рот, задумался и закрыл его, потом оглянулся на своих людей.
— Ну? Где он?
— Милорд, его нет.
— Так, — резко сказал сын Мале, — У вас нет ни настоящих свидетелей, ни пострадавшего. — он повернулся к мужчинам у меня за спиной. — Отпустите его.
— Вы не можете этого сделать, — рябой не верил своим ушам.
Младший Мале посмотрел на него, как герцог на какашку.
— Я буду делать то, что хочу, а не то пойду к твоему лорду, городскому риву, и сообщу ему о твоей наглости. Теперь отпустите его, — повторил он громче. — Я сам с ним разберусь.
Рябой ничего не ответил, его окаменевшее лицо медленно наливалось кровью. Наконец он махнул рукой, оба его человека отпустили мои руки и полезли на своих лошадей. Я по очереди посмотрел на каждого из них, потирая руки, саднившие после их объятий.
— Верни ему меч, — приказал сын Мале.
Глаза рябого уже были белыми от бешенства, он швырнул меч вниз. Клинок упал в снег, я наклонился, чтобы поднять его, и с чувством глубокого удовлетворения наблюдал, как четыре человека скачут вниз по улице по направлению к рынку.
Рябой обернулся.
— Рив узнает об этом, — предупредил он.
— Очень хорошо. Когда будешь докладывать, не забудь упомянуть имя Роберта Мале. Если он будет не согласен, сможет обсудить этот вопрос со мной.
Рябой зарычал, а затем ударил коня пятками и поскакал догонять своих людей. Толпа сильно увеличилась, люди выходили из домов, чтобы не пропустить интересное зрелище.
— Расходитесь, — сказал им Роберт, одновременно размахивая рукой, словно разгоняя мух. Он наклонился с коня, чтобы поговорить со мной. — Позже я расследую это дело. Но сейчас нам пора вернуться в дом отца. — он огляделся. — Ты приехал верхом?
— Нет, милорд, — ответил я.
— Тогда, Танкред Динан, прогуляемся.
Он соскочил с седла и дал сигнал слуге сделать то же самое, потом похлопал коня по шее и перекинул уздечку вперед.
Я кивнул, не зная, что еще сказать. Теперь я задолжал обоим Мале и чувствовал, что эти долги будет не так легко выплатить.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Солнце поднималось над восточными болотами, пробивая лучами тонкий слой облаков и золотя небо. Под ним просыпался неугомонный Лондон. По улицам уже сновали люди: женщины с деревянными ведрами, мужчины с охапками дров. Кричащие дети гнались друг за другом с комьями снега в руках, они почти столкнулись с двумя дюжими парнями, несшими на плечах большие мешки. Внизу на реке несколько судов отходили от причала, направляясь в сторону устья и дальше к морю.
Мой меч вернулся на свое место у меня на поясе, и я рад был чувствовать ножны у бедра. Сын Мале шагал рядом со мной, ведя лошадь в поводу, а его слуга шел сразу за нами с его собственной лошадью.
— Какие у тебя новости от моего отца? — спросил он, как только мы выбрались из толпы.
— Вы еще ничего не слышали?
— Я не слышал вообще ничего, потому что только вчера отплыл из Нормандии, — сказал он. — Так что?
Я остановился у края дороги пропустить спускавшуюся с холма повозку.
— Новости плохие, милорд, — сказал я, когда мимо нас прошла лошадь, извергающая из ноздрей клубы пара.
Я рассказал ему все услышанное от Вигода накануне: как мятежники ворвались в город, убили триста человек и вынудили виконта отступить к замку.
— Вот все, что я знаю, — сказал я. — Сейчас король собирает армию, чтобы идти на север.
Роберт посмотрел в небо, а затем закрыл глаза. Губы его шевелились, но он не издал ни звука; без сомнения, он говорил не с теми, кто находился на земле.