Верный муж (сборник)
Шрифт:
– Я там работал! Непонятно? А купил на вокзале, в киоске, то, что было. Да и записку твою я потерял – выбросил, наверно.
Правда, слезы дочери его тронули – выдал пятнадцать рублей и сказал Наде, чтобы купила колготки у спекулянток.
А фиолетовую помаду Надя подарила соседке и тоже успокоилась, хотя обида осталась надолго.
Да сколько было этих обид! Вагон и маленькая тележка. Разве все упомнишь? И ни к чему это в семейной жизни – так она всегда себя успокаивала. Всегда, но не сейчас.
Сейчас она ненавидела и своего мужа, и польскую панну, и всю свою прежнюю длинную
Надя, как показывала жизнь, все же была из оптимистов. Сколько раз, во скольких жизненных ситуациях с соседками, подругами она непременно находила слова утешения. И еще – она всегда умела находить повод, пусть самый ничтожный, для хорошего настроения.
Например, когда уехала Любаша и было такое разливанное море слез, тоски и тревог, она утешала себя тем, что дочка в спокойной стране, где тепло и отличный климат, где нет поддельных лекарств и просроченных продуктов, где люди не знают хамства и обмана. Ночами ревела, а утром цепляла на лицо просветленную, счастливую улыбку и напевала песенку, взбивая яйца для омлета.
Выползал муж и бросал на нее раздраженный взгляд. Криво усмехался:
– Есть повод для веселья?
Она начинала, словно оправдываясь, что-то сбивчиво тараторить.
Он перебивал ее, и довольно резко:
– Все, хватит, я понял, – и бросал на нее какой-то сочувственный взгляд: что с дурочки возьмешь?
Или ее восторги по поводу фильма, спектакля или прочитанной книги – та же реакция. Он слегка морщил лоб:
– Ну-ну, говори…
А сам старался поскорее от нее избавиться, вот как это было.
Неинтересны были ему ее восторги и впечатления. И, поняв это, она перестала с ним чем-либо делиться – есть, в конце концов, с кем поболтать. И время у нее есть, и телефон под боком. Правда, когда муж открывал своим ключом дверь, телефонную трубку она тут же бросала.
Как-то одна приятельница Наде попеняла:
– Ты что, тапки бросаешься ему подавать? И пальто с него снимаешь?
– Да, тапки. Пальто он снимает сам, а я бегу греть обед. И что тут такого? Простое уважение. Он много работает, прекрасно зарабатывает, мы ни в чем не знаем нужды. Да и потом – он старше меня. Почему бы мне не проявить внимание и заботу?
Приятельница хмыкнула:
– Ну-ну. Проявляй, конечно. Только о себе не забывай! Помнишь, как в той песне? «Чтоб тебя на земле не теряли, постарайся себя не терять».
Надя задумалась над ее словами. Хотя приятельница эта была на язык остра и вредновата и бравировала тем, что всегда говорит правду.
А кому нужна правда? Никто ее слушать не хочет. И кстати, об этой приятельнице – муж у нее погуливал, сын попивал. Может, она от зависти просто? А однажды она и вовсе заявила:
– Да лучше мой Васильев, гуляка и юбочник, чем твой положительный Григорий. – И с сарказмом добавила: – Верный муж.
– Да? – удивилась Надя и уточнила: – А почему, интересно знать?
– А ты не понимаешь! – рассмеялась та. – Да потому, что он – нормальный мужик! Не зануда, не молчун. На гитаре играет – заслушаешься.
– Ну, уж если и по домам развезет! – развела руками Надя. И не сдержалась, «зацепила» подругу: – И матушке красной рыбки… Золото, а не мужик. Чистое золото. Смотри, чтобы не засеребрился.
Нет, не была она вредной, просто любая женщина, если ее достать, способна на вредность – вот это точно.
Кстати, этот «золотой и ясноголосый» приятельницу Надину все же бросил. Нашел бабенку помоложе и рванул с вещичками. Надя тогда не злорадствовала, нет. И даже очень подругу жалела. А та – вот дурочка просто! Говорила, что ни о чем не жалеет – жизнь прожила с ним «сладкую».
– В каком смысле? – не поняла Надя.
Подруга посмотрела на нее с какой-то жалостью, что ли, и вздохнула:
– Тебе не понять.
А кого тут жалеть, и дураку ясно – уж точно не ее, Надю.
Это она тогда так думала… А сейчас…
Даже хотела взять трубку и этой подруге позвонить. Был такой порыв. А потом взяла себя в руки – никто и никогда не узнает этой правды!
Никто и никогда.
Не доставит она, Надя, никому такого удовольствия.
Или она в своей беде и отчаянии стала просто плохо думать о людях? Подумаешь тут плохо, если самые близкие, самые-самые, оказываются двуличными лжецами.
Нет, не хотелось ей быть сейчас оптимисткой. Хватит «включать дурочку», как говорит дочка.
Такая тоска на сердце… Не боль – именно тоска.
Как там, в русской пословице? Тоска не убьет, а с ног собьет.
Хотя нет. Там, кажется, про печаль. А от тоски как раз помереть можно.
Еще много чего вспомнилось. Из серии «немотивированный оптимизм» – как говорил ее умный муж.
Как заболела мама, а точнее, попала в больницу с переломом шейки бедра. Промучилась она совсем недолго – всего-то двенадцать дней. А ночью умерла, во сне – оторвался тромб.
Надя до внезапной маминой смерти уже сходила с ума – как забирать маму из больницы, как за ней ухаживать. Надо забирать к себе, это понятно. А муж тогда сказал:
– Все понимаю, но… Извини. Если ты ее заберешь, наша жизнь закончится.
Надя молчала и боялась поднять на него глаза.
А он продолжал спокойным, размеренным и негромким голосом:
– Не волнуйся. Выход есть. Деньги, по счастью, тоже. Наймем сиделку – профессиональную медичку. Будет прекрасный уход, да и Елена Тихоновна останется в своей квартире хозяйкой, а не приживалкой. Будешь возить продукты, с готовкой разберетесь. Любые врачи, препараты – в средствах себя не ограничивай. – Он помолчал и с нажимом спросил: – Разве я не прав? Разве так не будет лучше всем? И тебе, кстати, в первую очередь! По-моему, это самое разумное в данной ситуации!